Он неспешно поднял руки. Чем еще больше усыпил бдительность офицера СС. Немцы довольно заулюлюкали, гут, гут, загалдели, как воронье, слетевшее на падаль с деревьев. Наступило самое мгновение ─ возврата к жизни! Он небесною молнией упал на землю, схватил связку гранат и метнул ее в гущу врагов. В крике, в панике подполз к убитому офицеру СС, взял автомат и, отбиваясь, все еще испытывая нервную дрожь, тяжело потащил-поволок ящики со снарядами к орудию. Вслед неслись автоматные очереди фашистов. Бесчисленные, плотно летящие пули огненным саваном расстилались над его головою, и были не так страшны. И больше напоминали сладостную песню о спасении, о помиловании. Башкин спустился в траншею, а лабиринты ее загадок-ходов были ведомы только русскому солдату.
─ Принес? ─ спросил, не оборачиваясь, командир орудия. Он рассматривал в бинокль громыхающее, горящее поле битвы.
─ Так точно, доставил! ─ подтянулся артиллерист.
Он ждал похвалы. Не ради честолюбия, а ради чести, справедливости. Но услышал осуждение:
─ Долго ходил, браток! Только за смертью посылать!
Башкин был солдат, не больше. И не меньше. Ходил под командиром! Но человека в себе слышал. И справедливость слышал!
─ За смертью и посылал, ─ он не скрыл обиды.
Сержант Ершов внимательно взглянул на новенького артиллериста. И посчитал нужным урезонить.
─ Ты, как желал? Дружить с войною, а спать с прелестною женою? Мы все под Богом величаем себя!
Он достал фляжку:
─ Выпей глоток. Помогает! Вижу, воин! И везучий. Другой бы уже распятьем лежал на земле.
Толкнул его:
─ Чего приуныл? Неси снаряды!
Михаил Ершов нацелил ствол орудия на танк, подозвал обиженного воина, скомандовал:
─ За Родину, за Сталина! Огонь! Жми на спуск! Живо! Выскользнет чудо-юдо из прицела!
Башкин назвал на спуск, раздался выстрел, пушка дернулась, засуетилась туда-сюда, и вернулась на круги своя.
Подозвал к себе Башкина, посмотри в прицел;
─ Теперь смотри в прицел! Живо смотри! Горит танк! Запиши себе!
И еще раз похвалил его:
─ С первого выстрела, и танк подбил! Надо же! Говорю, везучий! Быть героем! Только вожжи не распускай.
IV
Трое суток руссы держали бастион! Враг не прошел к городу Сталина! Звездные миры на всю ночь застыли в изумлении! На четвертые сутки, на горизонте, там, где было пиршество солнечного света, показались самолеты-крестоносцы. Они вытянулись в одно трехглавого Дракона и заполнили собою все пространство неба.
Раздалась тревожная команда:
─ Воздух! Воздух! Всем в укрытие!
Половодье бомб обрушилось на бастион. Фашистские самолеты бомбили его, в лютую ненависть, в злую и радостную исступленность! Ад, что описан Данте, ─ сладкая ягодка, с тем, что вершилось наяву! Вся земля Русская была вывернута наизнанку, обратилась в Одну Печаль и Одну Боль, кричащую, стонущую, тревожно-обреченную. Негде было изыскать спасительное прибежище! Все смешалось в диком разливе скорби: стоны, кровь, слезы, пепел, сатанинские клубы дыма, мужские проклятья, женские причитания и молитвы к всемогущей Богородице о милосердии! Вся земля горела, как костер Джордано Бруно!
Но бомбы все падали и падали на Русскую землю, на безвинную землю страдалицу!
Досыта насладившись мщением, самолеты улетели, покачав на прощанье крыльями, скорее в издевательство защитникам бастиона.
Спустя время, на крепость помчались танки с черными крестами! Помчались неостановимо, неисчислимо, как в психическую атаку, где даже под выстрелами, под смертью, не сворачивали с избранного курса. Только вперед и вперед! Не только командирам было в разумение: немцам приказано
