Разбудил его Борис. Больше никого не было. Уже совсем рассвело, когда они вышли на опушку леса. Невдалеке протекал ручей. Ребята по перелеску пошли к нему, чтобы набрать воды, и в метрах тридцати прямо перед собой увидели двух немецких солдат – один умывался, наклонившись в ручей, а второй в полной форме, с автоматом в руке смотрел, как казалось Скундину, прямо на него. Тут немец с автоматом что-то сказал товарищу, тот взял свой автомат, и они пошли вдоль ручья, прочь. А ребята бросились назад, в спасительный лес… Часто вспоминая позже тот момент между жизнью и смертью, Скундин долго не мог решить для себя, видел его тогда немец или нет. А потом, все-таки, пришел к выводу, что видел, но в рассветном мареве его выцветшая гимнастерка выглядела, как деревенская рубашка, к тому же, у него в руках не было оружия – вот фриц, наверное, и принял его за местного деревенского.
– Я, как увидел их, так сразу и упал, – весело заговорил Борька, едва отдышавшись. – А потом смотрю, а ты стоишь, как пень. Ты что? Решил, что это медведь? Это я читал, что при встрече с медведем, надо смотреть ему прямо в глаза, и он испугается и уйдет. Да?
– Да я вдруг растерялся как-то. И, знаешь, была только одна мысль – видит он меня или нет? А может, не видит? гимнастерка-то у меня незаметная, да и сам я не очень-то большой. А если пошевелюсь, то точно заметит.
– А у меня вообще никаких мыслей не было. Упал и всё. А вот, Коль, если бы он закричал «Хенде хох»? Что бы ты сделал?
– Да, об этом я уж давно думал, еще, когда в запасном был. Не-е-т, в плен я бы не сдался. Вот, у меня лимонка в кармане. Я тогда бы взорвал себя. Точно взорвал бы… а ты?
– Я бы тоже в плен не сдался. Да, а знаешь, майор, который брал нас из госпиталя, дал мне противотанковую «Танюшу». Но без запала. Вот чудик! А в плен я бы тоже не сдался. Я бы побежал от него, я быстро бегаю. Застрелил бы, так застрелил бы, а в плен бы не сдался.
– Борь, а тебя в какой запасной призывали?
– В ** истребительный батальон, почти рядом с Владимиром. А тебя?
– Ух, ты!.. И меня туда же. Надо же? Вот это да! Тебя когда призвали? Меня в прошлом году: первого января, как положено, явился на сортировочный пункт, а оттуда строем на Курский вокзал и во Владимир.
– А меня первого января этого года. Ты ведь, наверно, с 25-го? Да? Во-от. А я с 26-го.
– Послушай, Борь, а такой толстомордый лейтенант, забыл его фамилию, тоже вместе с вами жрал там нашу еду?
– Знаю, знаю… А как же: жрал, конечно. Только сейчас он уже старший лейтенант.
– Вот сволочь!
– Да-а, сволочь, и еще какая… А тебя куда после запасного отправили?
– Под Курск. Шофером. ВУС-26[3]. А тебя?
– А меня под Полоцк, в начале этого июня. Истребителем танков. ВУС-2. Только мне сразу, можно сказать, повезло: я был ранен в плечо в первой же атаке… Подожди, а как же ты из того ср… запасного попал в шоферы? Там же не учили водить.
– Да там, понимаешь, как вышло. У меня в документах было записано, что я имею удостоверение тракториста, вот меня в один прекрасный день и забрали в танковый полк. А когда нас привезли на место, построили, командир полка стал всех расспрашивать по очереди. Подошел он ко мне и спрашивает: «Ну что, хочешь быть механиком-водителем Тридцать четверки?». А я ему: «Не-а». А он мне: «Ну и му. к», – отвернулся к старшине, ну который за ним шел, и распорядился: «У нас там, на днях, шофера полуторки убило, отдайте ее этому». Вот так я и стал шофером.
