– Я разговаривала со всеми ребятами, – практически кричала, оправдываясь, Лошадь, – а они напуганы всей этой «ЗАВЯЗКОЙ», поэтому и сливают. И если они мне сливают предположения, то Нина, узнав про нас, точно сдаст, что ты сбил ту тетку на пешеходном переходе.
– Послушай, Лошадь, – тоже переходя на крик, продолжил Макс, – Нина уже давала показания. Она не может их изменить и сказать: «Извините, вспомнила – я рядом сидела под коксом. И это я визжала, как подорванная, с этими уродами на заднем сиденье, и это я, совершенно охерев от кокаина, глаза Максу закрыла шутки ради. А он, пока разжимал мои руки, размазал бабу по асфальту».
Макс вдруг отчетливо понял, насколько глубоко зависит от Нины, как много она знает про него и как сложно будет оторваться… Он посмотрел на Лошадь. Он хотел ее. В Лошади он, наконец, увидел спасительную шлюпку для бегства от всей этой компании бывших наркоманов с их тайнами и интригами. Лошадь, глядя на него, словно читала его мысли. Она почувствовала, насколько ему сейчас плохо, и потянулась к нему. Макс обнял Лошадь, прижался, почувствовал себя маленьким мальчиком. И заплакал.
Тихо, без звука.
Слезами.
Большими.
Тяжелыми.
Лошадь гладила его по голове и успокаивала едва слышно, одними губами: «ш-ш-ш-ш-ш-ш». Она не знала, что думать, что предпринимать дальше, и тут в дверь постучали, раздался голос:
– Обслуживание номеров.
Лошадь отпустила голову Макса.
– Я открою, Макс, – сказала уже мягко, с пониманием того, как нужно сейчас быть с ним нежной.
– Хорошо, я в ванную, – быстро вытирая слезы, сказал Макс и ушел в глубь номера.
Лошадь бросила взгляд в зеркало, поправила волосы, улыбнулась самой себе и открыла дверь.
Кто-то ввалился в номер вместе с открывающейся дверью, быстро зажал ей рот рукой, не давая закричать, другой рукой ловко вонзил иглу в шею и впрыснул содержимое шприца. Через секунду Лошадь обмякла и сползла на пол.
Макс ополоснул лицо холодной водой, вытерся и вышел из ванной. На полу валялась Лошадь. Он даже не успел привычно проанализировать ситуацию, как получил слева сзади удар по голове, в ухе образовалась пробка, а тело потеряло равновесие. Падая, Макс успел подумать «омерзительно» и улыбнуться. Улыбнулся он потому, что много раз в фильмах и детективных романах, когда герой неожиданно терял сознание, был ранен или умирал, он почему-то не говорил «бля-я-я-я-я-я!», а выдавал все что угодно – «ой», «прощай» или еще какую-то филологическую ерунду. А ведь именно «бля-я-я-я» должен говорить любой адекватный человек без комплексов псевдонравственности. Взять, к примеру, совсем невинную ситуацию – пропущенный гол в ворота любимой команды или нереализованный пенальти. Что кричат болельщики, тренеры, футболисты и телезрители? Разумеется, что не «плохо». И, падая, Макс успел остановить свое «бля-я-я», заменить его на «омерзительно» и улыбнуться своему чувству юмора и интеллекту, не утраченному даже в такой неконтролируемой ситуации. Когда он упал на пол, чья-то нога омерзительно небрежно придавила его голову к полу, и в шею ему воткнулась игла.
Сознание возвращалось очень медленно. Еще не открыв глаза, Физ понял, что происходит что-то ненормальное. Он вспомнил, как на него напали в машине. Поэтому решил не открывать глаза, а прислушаться. Он чувствовал, что руки его связаны за спиной, а сам он лежит на левом боку. Шею его не плотно охватывала тряпка или веревка. Еще одной веревкой была привязана к чему-то его правая нога. Получалось, что ни встать, ни двинуться с места невозможно. И он понимал, что лежит на бетонном полу.
