Прощай, Сколопендра! - страница 15

Она вдруг рассмеялась: ее позабавил мой оглушенный вид.

– Чем-то расстроен, джигит? Я чего-то не знаю о тайнах твоего сердца?

– Он весь в таком белом, да?

– Стиль Ривьеры. Да. Он весь в белом. Белый лимузин… – (Глубокий вдох.) И – белоснежный швертбот.(Еще один вдох.) Имеет свой бизнес на побережье. В основном – развлекательного свойства. Здесь же – курорт!..

Слово «курорт» она произнесла так, будто с чем-то загодя уже смирилась.

…Ай да Кэтрин!

– А твоя сестра не с ними, джигит?

– Упаси Боже!

– Ты ревнуешь? – И она так уставилась на меня, что я все прочитал в ее взгляде. У меня нет будущего: мой «лимузин» – унитаз на колесах. А ее дочь – умница.

– Узбеки называют это КИСМЕТ. Судьба. – Напутствовала она меня перед выходом. – Но в жизни есть много занятий…

Я уже не слушал. Я летел из этого дома, словно финишировал на Параолимпийских…

Дура ты, уважаемая фрау Эмилия!

Я не стал заезжать сразу на пандус (мой свободный пандус!), а тормознул у подножия лестницы, залитой полуденным солнцем. Дюжина прекрасных высоких ступеней, – я давно сосчитал их глазами. Мысленно я давно по ним носился: галопом! Как Черноухов со своей утренней собакой.

Сейчас у нижней ступеньки шел инструктаж: дядька Мотыль из дома напротив вправлял мозги маленькому помощнику.

Дядька Мотыль – человек в светлом плаще. Его знает вся округа. У него есть старинный брегет в кармане и – потрясающий сачок для ловли насекомых. В сложенном виде он помещается туда же: во внутренний карман плаща. Вот без этой «купеческой луковицы» и своего хитрого сачка он никогда не является народу. Только в комплекте.

Даже на службе (а служил он там же, где и жил; вахтером соседней многоэтажки) он сидел в жару щеголем, не снимая драгоценного плаща. Сразу даже и не поймешь: портье это – или приехавший с севера курортник.

Чтоб было понятно, дядька Мотыль – самый известный в городе коллекционер-энтомолог. Я сам когда-то был на его выставке в краеведческом музее: ужас! Где это он все собрал?

Пейзажи и ракушки сейчас не в ходу: приличные люди обожают «композиции из малой фауны»: лепят на стенку бабочек, «стрекоз над прудом», в общем – все такое. Самые продвинутые увозят товар живьем. Но их – мало.

Говорят, что у Мотыля в доме – «перезагрузка». И там он – король! И к себе на шестой этаж он ведет клиента лично (в свободный от дежурства день). А еще я точно знаю: по крайней мере – в тех двух окнах, которые «глядят» на меня, – никогда не гаснет свет. Никогда! А когда случаются перебои с электричеством – стекла таинственно мерцают: там – свечи.

В сезон вся окрестная детвора сторожит своего «кормильца»; все «вооружены» пустыми спичечными коробками или подходящей аптечной тарой. Даже взрослые (не смейтесь!), уходя в поход (куда-нибудь на водопады или в Долину Привидений), на всякий случай берут с собой обычный школьный сачок, чтобы какая-нибудь редкость ненароком не пролетела мимо. А уж про мобильную малышню – я и вовсе молчу.

Летом они просто атакуют дверь соседнего дома. Проникая вместе с жильцами сквозь кодовый запор, они несут дядьке Мотылю все, что скакало, трещало и свистело лишнего в окрестных травах. Толку, судя по недовольному виду Мотыля, было от этого мало, – но иногда он некоторым совал мелочь: на перспективу.

Сейчас он допрашивал низенькго тшедушного человечка, стоявшего на две ступеньки выше (это – чтобы видеть глаза рекрута). Разговаривал он так, будто лежал в шезлонге на пляже.