Олеся хотела ему возразить, но он не дал ей и рта раскрыть. Возвышаясь над ней, с руками на поясе, с каждой фразой все больше склоняясь в ее сторону, он принялся ее отчитывать:
— А ты, если не совсем тупая, лучше подумай о том, как выманить сюда Креста! Ни за что не поверю, что вы не договорились о встрече! — сделав паузу, он осклабился и спокойно, но язвительно сказал: — У вас же, п****ц, любовь была. Зэк и проститутка…
Олеся на несколько секунд зажмурилась, чтобы не сорваться, не плюнуть ему в лицо от обидных и унизительных слов, не расплакаться, наконец (несмотря на, казалось бы, наращенную «броню», было больно — слезы жгли глаза), и со всей убедительностью, на которую была способна, ответила:
— Я не знаю, где он! Не знаю!
— Значит, подумай хорошенько, кто может знать. Или откуда можно начать поиски.
Ей показалось, или он на что-то намекает? Взгляд, как и тон, был многозначителен.
— Я не знаю, — повторила она уже не так уверенно.
— Знаешь, — покачал головой довольный Кир, — знаешь.
— Не знаю, — получилось еще тише.
— Хорошо, — согласился Кир, видимо, допустив, что тупой проститутке, в отличие от него, блестящего и умного мента, без подсказки не обойтись. — А скажи-ка мне, куда это вы ездили всем своим идеальным, — он издевательски подчеркнул это слово, — семейством прошлым летом, а?
Олеся подавленно молчала. Она не скажет! Она поняла, куда он клонит, но она не скажет!
— Че молчишь? — засмеялся довольный Кир. — Думаешь, не знаю? Я все знаю, — пропел, упиваясь собственным превосходством. — На родину вы к нему ездили. В маленький поселок, где проживают его сестра и мать. И сдается мне, что стоит к ним съездить еще раз. Хотя бы для того, чтобы весточку для Креста оставить. Мало ли… Чем черт не шутит...
— Зачем тебе это? Зачем тебе он? — омертвевшими губами прошептала Олеся, едва ли слыша свои слова.
На лицо Кира набежала тень. Взгляд стал мрачен, безжалостен. Губы дрогнули в жестокой усмешке, крылья носа раздулись. Его молчание затянулось, в нем что-то скрывалось. Что-то, чего Олеся понять не могла.
— Не твое дело, — процедил наконец Кир. — Готовься. На днях наведаемся к родне твоего ненаглядного…
— Нет! — оборвала его Олеся. — Нет, — повторила твердо. — Я не поеду.
— Поедешь! А иначе можешь попрощаться с дочкой!
— Что?! — она не верила своим ушам. Нет, вернее, она могла бы догадаться, что он обязательно сделает попытку надавить на больное.
— А иначе можешь попрощаться с дочкой! — повторил он нараспев, явно наслаждаясь моментом.
— Ты ничего не сделаешь, — она поджала губы. Просящиеся наружу слезы моментально высохли, стоило завести речь о Насте. — Не сможешь. Я ничего плохого не делаю. Я…
— Уверена?! — Кир брезгливо скривил лицо. — Думаешь, я не смогу доказать, что ты х*ровая мамаша, и ребенка нужно от тебя изолировать?
— Я ничего плохого не делаю, — раздельно и твердо повторила Олеся. — Я работаю…
— Где?! На почте?! — снова не дал ей договорить Кир. — За десять штук в месяц?! И хату двухкомнатную снимаешь со всеми удобствами?! И ребенка содержишь? Это в Москве-то? А на какие шиши, позволь спросить?
Олеся молчала.
— А может, ты втихаря наркотой барыжишь, а?!
Лицо Олеси вытянулось от бредовости услышанного, а Кира тем временем несло дальше. Границ он не видел.
— Думаешь, я не смогу доказать, что ли?! Думаешь, у тебя не найдут наркоты при обыске?! В особо крупном размере…
