Прошлое никогда не проходит - страница 9

Чтобы жить километрами,

А не квадратными метрами…

Ю. Кукин

Началось самое суетливое и беспокойное время, особенно для начальников отряда. Целые дни они носились по институту, собирая многочисленные бумажки и подписи на них, покупали билеты, получали снаряжение, закупали и упаковывали продукты… Ни на какую другую работу времени просто не оставалось, и уже не верилось, что когда-нибудь, наконец-то, настанет сладостный миг отъезда…

Получив снаряжение, ребята Анабарского отряда вытащили его во дворик Института и всё тщательно проверили: с помощью «лягушки» надули 2 лодки, затем поставили палатки. Немногочисленные, в столь позднее время, научные сотрудники вышли во двор и стали подавать им советы, грустно вздыхая и с нескрываемой завистью поглядывая на их хлопоты. Ещё совсем недавно и они собирались в поля, зелёные московские дворики, в которых обитали институты геологического профиля – большинство из них размещалось в двух пересекающихся узеньких переулочках Замоскворечья – наполнялись весёлой беспокойной суетой. Отовсюду слышалось:

– Отправил машину на платформе?

– Не, мы своим ходом, нам недалеко, в Карелию.

– А мы обратно, из Средней Азию, попилим своим ходом, в октябре на платформе холодно.

– Вы опять на лодках? На Дальний Восток?

– Нет, в этом году на Енисейский кряж.

– Ребят, а кто в погранзону разрешение оформлял? Мы с Камчатки летим на Кунашир, уже получили оттуда согласие, а дальше-то что делать?

И так без конца, весь апрель и май. А затем небольшие полевые отряды разлетались, словно птицы, по шестой части мира, в разные уголки нашей необъятной страны, от Камчатки до Калининграда.

Но вот наступила «перестройка», и вместе с ней стала затихать ещё недавно бурно кипящая научная деятельность, конференции, споры и обсуждения теперь ушли в историю. Зарплаты учёных уменьшились до размеров студенческой стипендии, да и ту платили только по большим праздникам, приходилось подрабатывать, где не попало, чтобы просто выжить, и всё это сопровождалось ежегодным сокращением сотрудников, причём без всяких выплат. Материал геологам стало собирать негде, экспедиции на 3–4 месяца остались лишь в воспоминаниях. И перспектив на будущее никаких. Постепенно институты вымирали, научная элита страны вытеснялась из творческой жизни, многие вынуждены были бросить науку. Всё реже звучали молодые голоса, поздравляющие друг друга с поступлением в аспирантуру или защитой диссертации, в прошлое уходили праздники, свадьбы, рождения малышей. Элитой теперь называли не творческую интеллигенцию, а кривляющихся на эстраде бесполых существ с отсутствием интеллекта на раскрашенных физиономиях. Наступало мрачное безысходное время…

И вдруг – словно сон – давно забытые милые слова: поле, сборы, упаковка, снаряжение… Щемящий душу запах странствий захлестнул геологов мучительно сладкой волной воспоминаний – неисчислимые пути-дороги, маршруты и маленькие открытия, лодки, палатки, встречи, природные бедствия, вспоминаемые потом как приключения… Как давно, и как недавно это было… Совсем в другом, пожалуй, что в параллельном мире, и в иной стране, так нелепо исчезнувшей с глобуса мира… Горы, реки, моря, пустыни, знаменитый некогда ГАЗ-66 с глобусом на борту, вертолёты и лошади, корабли и лодки, и, наконец, собственные ноги в болотных сапогах, не знающие устали. Костёр, гитара, вкус только что выловленной рыбы, аромат пахнущего дымком чая, багряно-алый закат и усыпанное звёздами небо – как это дорого после трудного маршрута с тяжёлым рюкзаком! И забываются распухшая от укусов комаров и мошки кожа, натёртые до крови сырые ноги, наконец-то погружённые – о счастье! – в сухие шерстяные носки. Что за наслаждение – горячая каша с тушёнкой под глоток разведённого спирта! Жизнь прекрасна и удивительна, здесь это отчётливо и благодарно понимаешь. Не говорите, что вы были счастливы, если ни разу в жизни не испытали подобного. Разве такое уйдёт из памяти!? Романтика? Да нет, просто тяжёлый каждодневный труд со своими незатейливыми радостями, непонятными и недоступными для так называемого цивилизованного мира. И награда за него – неподъёмные рюкзаки с образцами в пёстрых, в цветочек, мешочках, открывающими для него непознанную жизнь прошлого, удивительные события миллиардной давности. Да ещё маршрутный дневник, между страничками которого, среди педантично описанных разрезов с их точным местонахождением и номерами образцов, попадаются то засушенный необычный цветочек, то раздавленный комар, измазавший страничку кровью её же хозяина.