Викентий после всего происшедшего (а произошло ли оно?) неторопливо возвращался к нормальному восприятию действительности и задумчиво рассматривал свою странную клиентку. Нет, уже не с точки зрения того, что под платьем скрывалось тело, способное возбудить даже кладбищенскую статую. Его занимал другой парадокс. Викентий даже придумал ему название. «Парадокс контрабандной магии». Все просто и все невероятно сложно. Он, Викентий, реально в магии смыслит столько же, сколько воробей – в синдроме Шерешевского-Тернера. И владеть ею не может, как не может тот же пресловутый воробей ввести генетические изменения в клиническую картину пресловутого же синдрома. Далее. Если взять за исходную точку то, что Надежда сама пришла за помощью к Викентию как к магу (по объявлению), следовательно, ей так же чужды оккультные способности. Должны быть чужды, во всяком случае…
Тогда почему в столешнице прожжено пять дыр неизвестно куда подевавшимися стилетами? Почему Викентий помнит только то, как Надежда приказывала ему повторять за нею всякую тарабарщину, а дальше он начал себя «условно ощущать» лишь с момента, когда ладони словно обожгло утюгом? Что он делал – нагой – перед распластанной перед ним на столе голой женщиной? Нет, судя по предупредительно-равнодушному лицу Надежды, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего секс, не было.
Значит, между ними – им и клиенткой – возник некто третий (Степан не в счет и служанки эти малахольные тоже). Возникла магия.
Только какая-то непонятная.
Непривычная.
Ни черная, ни белая, ни серая даже!
К о н т р а б а н д н а я.
– Вы будете кофе, Викентий? – осведомилась Надежда тоном благовоспитанной уроженки Мэнсфилд-парка.
– Нет. – Бывший психиатр посмотрел на клиентку недобрым взглядом. – Вы меня манерами не умиляйте. Объяснитесь, будьте любезны, что здесь произошло! И что вам, наконец, от меня надо!!!
Надежда поставила кофейник на стол и воззрилась на мрачного дипломированного мага взором оскорбленной невинности:
– Это я как раз у вас хотела спросить, господин Вересаев!
Бывший психиатр чуть не онемел от такой наглости.
– Вы, – зашипел он, – явились ко мне, угрожая оружием и требуя выяснить местонахождение вашего супруга, так?!
– Д-да… Но насчет оружия вы зря. Оно ведь у меня не заряжено. Я обратилась к вам с чистой душой и искренним желанием, а вы…
– Что я?!
– Как?! Вы даже ничего не помните?! – изумилась прекрасная вдова загадочного африканца.
– Не помню.
– Ничего себе! Вы чуть не силой заставили меня раздеться донага, разделись сами…
– Я?! Вас?! Заставил?!
– Да. Велели лечь на стол, понатыкали возле моих рук, ног и головы кухонных ножей…
– Кухонных?!
– А потом стали призывать каких-то темных духов, чтоб они в вас вселились и поведали все тайны.
– Я схожу с ума, – медленно протянул Викентий. – Степа, ты слышишь, я призывал темных духов!
– Да, это на тебя не похоже, – авторитетно заявил бледный от неумеренного потребления коньяка Степан. – Не твой стиль работы. Вы ему, графиня, пардон, горбатого-с лепите! С-с-с, что ж так голова-то, зараза, раскалывается!
– Ах, не вызывали? – прищурилась Надежда. – А кто же тогда вещал загробным голосом, что мой муж умер у себя на родине от укуса змеи?
– Кто вещал? Я не вещал. Степан, может, все-таки ты вещал?
– Я не мог, – после долгих размышлений заключил Степан. – Я был в отключке. Это ты вещал, Кешаня, точно!
– Вот-вот! – Тон Надежды был каким-то истерично-обличительным. – Наконец-то вы поверите! Уж не мне, так хотя бы вашему другу!
