– Да, – кивнул я. Потом услышал в голове нудный голос директора и сказал то, чего говорить совсем не хотелось: – И конечно, ты можешь добавить соответствующее распоряжение в свое завещание. Это никогда не помешает.
Годфри рассмеялся и выразительно поднял бровь:
– Вас заставляют это говорить?
– Да, – с плохо скрываемой досадой признал я.
– Не переживай, я привык. Никто не хочет упустить свой куш, – Годфри широко улыбнулся. – После обеда позвоню своему адвокату, и он обо всем позаботится.
– Когда сделаешь объявление, тебе нужно будет переговорить с кем-нибудь из администрации, – сказал я.
Он кивнул.
Я подумал, что мы закончили, но Прист продолжал сидеть.
Я терпеливо ждал.
– Ты живешь в доме тети Дотти? – вдруг спросил он.
– Да.
– И как она, сдаешь комнаты студентам? – Годфри смотрел мимо меня в окно, у которого по-прежнему сладко посапывал Дизель.
– Да. Она хотела этого, и я рад, что живу не один. Мои-то дети уже выросли и разъехались.
– Дети? Сколько их у тебя? – спросил Годфри, и лицо его приняло странное выражение.
– Сын и дочь, – ответил я. – Шону двадцать семь, Лоре двадцать три.
– Здорово, – сказал Годфри, и голос его снова смягчился. – В смысле, когда есть дети.
Неужели мне удалось в чем-то его превзойти? Насколько я знал, у Приста не было детей. Что ж, хоть в этом мне повезло, раз уж я не стал известным писателем.
Годфри поерзал на стуле.
– А что за студенты живут у тебя сейчас?
– Приятные молодые люди, – сказал я, немало озадаченный тем, куда свернула наша беседа. Почему он интересуется моими квартирантами?
– И одного из них зовут Джастин? – спросил Годфри, пристально изучая свои пальцы.
– Да, парень по имени Джастин снимает у меня комнату. Второго зовут Мэтт, но он уехал на этот семестр в Мадрид, проводит там исследования для диссертации, – мне становилось все больше и больше не по себе. – Годфри, что происходит? К чему эти вопросы? Ты знаешь Джастина?
– Нет. Но хотел бы. – Годфри глубоко вздохнул и поднял на меня глаза. – Он мой сын, Чарли. И не знает об этом.
– Вы отец Джастина? – Я уставился на Годфри, все еще надеясь, что тот неудачно пошутил. В старшей школе Прист славился своими розыгрышами.
Но он кивнул, и вид у него был до крайности серьезный.
И зачем, спрашивается, мне об этом рассказывать? Только потому, что Джастин снимает у меня комнату?
– Поверить не могу, – выдохнул я. Не слишком оригинально, но в голову больше ничего не шло.
– Я тоже, – покачал головой Годфри. Он снова принялся рассматривать свои руки. – Еще полгода назад понятия не имел, что у меня есть сын. Как Джулия могла мне не сказать? – странным голосом произнес он.
– Джулия Уордлоу? – уточнил я, сам себе напомнив не слишком сообразительного попугая.
Годфри быстро посмотрел на меня.
– Конечно, ты ее помнишь. Джулия Петерсон из старшей школы. Боже, вот это была красотка, – ностальгически улыбнулся он.
Да, тридцать лет назад Джулию действительно можно было назвать красоткой. Сейчас мы встречались каждую неделю: она приезжала по пятницам, чтобы забрать Джастина домой на выходные. Увы, годы обошлись с ней сурово.
– Ты с ней недавно виделся? – спросил я.
– Нет, но мы разговаривали, – ответил Годфри. – Она написала мне через мой веб-сайт. Рассказала про Джастина. Я чуть сквозь землю не провалился.
– Могу себе представить.
Признание Годфри кое-что прояснило. Когда Джулия помогала Джастину переезжать ко мне домой, она рассказала о своей семье. Строго говоря, я не слишком-то хотел это слушать – а она, судя по всему, не горела желанием откровенничать, но чувствовала себя обязанной ввести меня в курс дела. Джастин поругался с отцом, Эзрой Уордлоу, поскольку тот не одобрил его выбор университета. Эзра хотел, чтобы сын отправился в скромный евангелистский университет и после окончания учебы пошел по его стопам. Джастин взбунтовался, и Джулия его поддержала. Мальчик был единственным ребенком в семье, и предательство сына – Джулия употребила именно это слово, цитируя мужа, – глубоко ранило Эзру.
