Теперь пришло осознание – Николь действительно выросла, и больше не нуждается в ней.
Вот это было непереносимо.
Томясь при мысли о бесполезности своего труда все эти годы, Марина боролась со всё сильнее прораставшем в душе убеждением, что Николь нашла своё будущее. В нём Марина не видела себе места. Но и защититься от этого она тоже не могла. Она не чувствовала себя настолько храброй, чтобы просто взять и высказать все эти размышления мужу. Нет, ни за что! Он так взбесится, невообразимо. Начнёт воевать на оба фронта, в этом она не сомневалась. Он перемелет в мелкую крошку саму Марину и её никто не защитит. Джеф ему не по зубам. Он может надавить и на Николь, но похоже, Николь так просто не сдастся. Марина почти физически сейчас ощущала её неуязвимость. Оставалось только и Марине надеяться на такую же поддержку Джефа. Ей вдруг пришло в голову, что она всё что у неё есть, просто взяла поставила на одного человека, которого фактически знает от силы полгода.
Джеф, даже не услышал звука закрывшейся двери. Когда он попал сюда впервые, здесь всё было в картинах и рисунки Николь лежали в нескольких папках на столе. После того, как она увезла к нему свои картины, которые теперь окружали его в квартире, он точно знал: она завешала все стены плакатами. Пожалуй, в этом тоже проявлялся её страх одиночества. Марина сказала, что Том намеренно снова оголил её комнату, поубирал со стен все лица и пейзажи. Теперь он, изумлённый, стоял и оглядывался, пока Ники стягивала с него куртку.
Вся комната её была в рисунках: акварели, масло, пара марин и карандашные наброски. Портреты. И Джеф. Вот он стоит, вот Джеф сидит, вот в "башне" вот просто лицо, вот ещё, и ещё, и ещё. Почти не дыша, он огляделся, поражаясь культовости этой комнаты. Николь торопливо снимала его портреты. Это было знакомо: развесить вокруг лицо того, кто тебе интересен.
– Извини, – оглянулась она на него. – Раз тебя рядом нет, то хоть портреты твои видеть. Мне ещё нужно сделать тесты по физике, а я не успеваю.
Она снова села за машину, изредка оглядываясь на него. Но тесты теперь не шли – Джеф же пришёл!
Он же, почти сразу забыв о портретах и замерев на месте, упёрся взглядом в чёрное небо и белую землю на холсте, разглядывал богатство синих земноводных. Щедрыми мазками, где едва обозначенные, где тщательно изображённые, они нахально лезли в глаза, блестя желтоватыми пятнами на синеве скользких округлых бородавчатых боков. Джефа смущала неприкрытая откровенность этого изображения. Его сон, овеществлённый настолько, производил такое кошмарное впечатление, что Джеф почувствовал боль в сердце.
Глаза отвести от холста удалось с трудом.
– Тебе нравится? – Стеснённо спросил он, указывая взглядом на картину и досадуя на себя: разве такое может нравиться?
Что с ней было, когда она писала ЭТО?
– Это? – Спросила Николь, кинув взгляд на подоконник, весь заставленный красками, растворителем, кистями и возвышающимися над всем этим жабами, закреплёнными на подрамнике. – Скажешь тоже. Разве такое может нравиться?
– Зачем тогда?..
Она только тряхнула головой – надо же было как-то избавиться от них.
Он смотрел ещё некоторое время на непросохший выброс энергии, потом перевёл взгляд на неё. Осмотрел её всю, сидящую перед монитором, картинку на экране, отодвинутую клавиатуру, книги, разложенные на столе, раскрытые, лежащие одна на другой.
