– Дашь женщине номер в четвёртом корпусе, – бросил он по-арабски.
– Но там люксы, мистер Абдель.
– Они свободны. Делай как я говорю, – приказал Абдель-Керим и, получив в ответ «Хадр, хадретак» («Слушаюсь, уважаемый»), вернулся к беседе с поляками.
Марину поприветствовали дружески:
– Мадам, добро пожаловать в Хургада!
Она почему-то сразу смутилась, но потом улыбнулась в ответ и кивнула. Попросили паспорт, выдали листок, сказали заполнить.
– Пока устраивайтесь здесь, отдыхайте… Сейчас вам принесут приветственный освежающий напиток.
– Спасибо, – смущённо ответила Марина.
Ей пока всё нравилось, казалось таким необычным и располагающим к отдыху, настолько, что постепенно история Валерии, о которой она ещё недавно так переживала, стала отходить на второй план… Здесь так хорошо… прохлада, везде цветы и зелень, журчат искусственные водоёмы с плещущимися в них золотыми рыбками, холл сверкает мрамором, перламутровой мозаикой, позолотой и орнаментами. Огромная хрустальная люстра поражала своим сиянием.
Марина присела на краешек одного из кресел, ей поднесли свежевыжатый апельсиновый сок со льдом в высоком бокале со словами: «Орандж джюс, мадам». Это было очень кстати – от жары сильно хотелось пить. Чуть кисловатый холодный сок и освежил, и утолил жажду. Она обратила внимание: отдыхающих мало, весь персонал – молодые симпатичные ребята. «Женский труд не в почёте», – сделала для себя вывод. Молодой мускулистый портье подхватил её чемодан и быстрым шагом направился к одной из распахнутых дверей, ведущих в глубь территории.
– Э-э-э-й! Куда потащили?
Абдель-Керим уже закончил с поляками и направлялся к себе, когда услышал взволнованный голос русской, что заставило его обернуться. Женщина вскочила со своего места и спешила за портье с её чемоданом, смешно цокая каблучками по блестящему мраморному полу. Он улыбнулся. «Ясно. Ты впервые отдыхаешь в отеле такого уровня… а может, и вообще впервые в чужой стране», – сразу понял он. Остановился, посмотрел ей вслед. «Какая-то беспомощная, растерянная… глупая».
Женщина была совершенно не в его вкусе: слишком бесцветная, тонкокостная, хоть и не худышка, бледнокожая, пакля длинных светлых волос в беспорядке разметалась по плечам и спине. «Такие светленькие женщины – хорошая добыча для всякой местной швали…» – механически подумал он, испытывая и жалость, и отвращение одновременно. Русские женщины слишком беспокойны, как он не раз замечал, безалаберны и беспринципны. Такого мнения он придерживался, и ничто не заставит изменить его.
Абдель-Кериму нравились женщины совсем другого типа. Такие, как их египтянки… Женщина должна быть в теле: ему нравились соблазнительно изогнутые талии в сочетании с широкими тяжёлыми бёдрами, мягкие линии округлых животов, крепкие полные ноги с узкими щиколотками и маленькими, почти детскими ступнями, женственные черты лица, большие насурьмленные глаза под правильными дугами бровей, прямые тонкие носы, пухлые чувственные губы… И женщина должна уметь преподнести себя, таить в себе некую загадку, быть чуть медлительной, томной, не очень разговорчивой, вальяжной, уметь разжечь фантазию мужчины в нужном направлении… Абдель-Керим тяжко вздохнул, словно отгоняя грустные воспоминания и мысли.
«Подойду, объясню ей, успокою…» – подумал он, понимая, что туристка в замешательстве и может расстроиться окончательно.
