Прости меня, малышка. Часть 1 - страница 7

– «Сочла», «учла», да тебе все шестьдесят восемь…

– На твое счастье. Будь мне всего лишь «шестьдесят семь» твое преступление было бы серьезнее.

– А почему ты не пойдешь в полицию? – отложив палочки, Александр переплел пальцы и, уложив на них подбородок, внимательно посмотрел мне в глаза.

– И правда, почему бы это не сделать? – Я повторила его позу.

– Потому что я раскаиваюсь? – Вновь эта виноватая улыбка. А у него на щеке ямочка. Черт, мрази не должны быть симпатичными.

– А почему я должна в это верить?

– Потому что я не хотел этого. И трезвый никогда…

– И я должна тебя простить потому что ты наркоман?! – вскричала, вскочила, угодила рукой в васаби, свалила табурет и уронила кружку, чуть не обварив кипятком себе ногу, но так и не обратив на это внимание.

– Потому что я правда не хотел…

Парень сжал в кулаках палочки так, что они переломились, но выглядел спокойным. Меня же уже мало что могло напугать.

– Нет, ты очень хотел! Иначе ты бы этого не сделал!

– Знаешь, я ведь тоже тебя могу в этом обвинить, – взгляд парня потяжелел, но он вновь приступил к трапезе, неторопливо пережевывая ролл.

– Да как ты смеешь?.. – я побледнела.

– А я не прав? Разве не за проблемами ты решила переехать? – голос холодный, равнодушный, а взгляд колючий. Никакого сомнения в глазах.

– Я тебе уже сказала зачем, а ты переворачиваешь ситуацию с ног на голову! – Ее выдержала и вскочила, залив кофе из кружки стол.

– Так ты тоже это делаешь. Да и ты была влажная, насколько я помню…– тем же равнодушным тоном продолжил насильник.

– Ты!..

Не сдержалась, злые слезы брызнули из глаз. Выбежала с кухни, хотела гневно хлопнуть входной дверью, но она оказалась заперта. Я безуспешно дергала ручку, но не добилась даже грохота бьющегося о косяк железа.

– Выпусти меня!

– Алис… – Александр появился в дверном проеме, выражением лица показывая безмерную усталость очередной вспышкой истерики. – Успокойся.

– Да достал ты! – Я кинула в него его же ботинки. Увернувшись, Саша стал приближаться. Кроссовки уже попали ему в выставленные руки. Схватив меня в объятия со спины, он шептал что-то, наверно – успокаивающее, но я не слышала. Не хотела слушать. Почему я вообще должна его слушать? Терпеть его руки, сжимающие мои? Верить его уговорам? Верить любым его словам? Он такая же мразь, как и его дружки, полусиняя наглая тварь.

Вот только не отпускала эта тварь. Сколько бы я ни брыкалась, он был сильнее. Это нечестно! Он зло, я – добро. Я должна победить! Но Зло легко обездвиживает Добро и несет в спальню, не обращая внимания на визги. Когда они надоели, просто зажимает ладонью рот. Но тут же отдергивает: строптивое Добро не хочет принимать нахальные извинения и кусается, как «драная кошка».

И пусть надолго зла у Добра не хватает, и оно оказывается укутанной в одеяло и плотно прижатой спиной к мужской груди, явные следы его зубов на мягкой части ладони Зла – греют душу. Как и злое на ухо: «спи уже»!

Казалось, теплое тропическое море омывает мое обласканное южным солнцем тело, распаляя, вызывая желание неспешно плыть меж голубых волн, извиваясь юркой рыбкой в пушистой пене. Играя, волны выбрасывались на белоснежную простынь песка, такого же нежного, как вода, но вновь принимали обратно. Песок высыпался и тек между пальцев. Настойчивые лучи небесного светила лезли в глаза, но с тем же упорством я жмурилась, не желая потерять этот миг летнего блаженства.