Прости мне мои капризы - страница 23

– А как ты это свое состояние определяешь, или понимаешь? По каким признакам?

– Ну, как… Наверное, как и любой человек, который в определенный момент жизни… вдруг начинает себя чувствовать – словно не в своей тарелке. Ему становится недостаточно того, что он знает. Понимает. Чувствует… Хочется чего-то необычного. Особенного. Еще неиспытанного. Появляются новые желания, увлечения, порывы, которые проявляются с большей, чем было до этого, силой. С тобой тоже, наверное, такое было?

– Было! – не сразу отвечаю я.

После чего, немного еще подумав, принимаю решение уйти от общих, расплывчатых рассуждений, каковыми показались мне высказывания Ирины (а просить ее высказаться более конкретно – я не стал…), и привести в качестве примера реальный случай, раскрывающий самую суть (в моем представлении) сказанного ею.

– В девятом классе к нам пришла новая – молодая – учительница. Биологии… На первом же уроке, можно даже сказать: с первых его минут, мужская часть класса – в нее влюбилась. В том числе и я. Пришлось «делить» это наше коллективное чувство к ней – с чувствами, которые мы питали к девчонкам-одноклассницам.

– Значит, эта ваша учительница была не только молодой, но и красивой.

– Ты права!

… Да!

Разумеется! Разумеется!

Она была не только молодой (к тому же, незамужней – незамужней, или побывавшей замужем и к настоящему времени свободной от брачных уз женщиной – это нам, в точности, не было известно…), но и красивой! Безусловно! Однако, если к утверждению о молодости – как будто ничего нельзя было еще прибавить, кроме как констатировать сам данный факт, то второе определение, о красоте, требовало дополнительных уточнений. Формулировок. Поскольку красота ее была особенной, характерной, не столь часто в земном нашем мире встречающейся.

Учительствовать к нам в школу Виктория Владимировна прибыла – не после окончания педагогического института, как это чаще всего происходило (правда, не каждый год…), а уже имея пятилетний преподавательский стаж. Предполагающий, стало быть, значительный багаж знаний, и знаний не только профессионального толка, но и житейского, бытового – как себя с нашим братом-учеником, не отличавшимся исключительной примерностью поведения на занятиях, – обходиться.

Ростом Виктория Владимировна – почти дотягивалась до условного среднего. Если, к примеру, быть с нею рядом, то казалась она – маленькой. А если смотреть на нее с некоторого расстояния, тогда ощущение малой ее «величины» – исчезало; определенно женщина представлялась – выше…

Телосложение имела хрупкое и нежное.

(Здесь тоже не обойтись без некоторых уточнений…).

С лишь недавно как будто образовавшимися «формами», которым точно еще предстояло – раскрыться (подобно тому, как ранней весной, в свой час, на деревьях начинают раскрываться почки, радуя глаз прекрасным этим явлением…).

Расшириться.

Обрести окончательные свои очертания.

Законченность.

Полноту.

Удивительным здесь, однако, было то, что эта самая в ней «незавершенность», хрупкость – обладали, если можно так сказать, – «эффектом обратного действия». Необъяснимым совершенно образом – обращали на себя внимание! Привлекали! Гипнотически влияли на сознание.

Но, пожалуй, наиболее притягательным, из внешних черт, в этой женщине было – почти всегда бледное, малоподвижное, с минимумом проявляемых эмоций – лицо. В редкую минуту на лице Виктории Владимировны можно было увидеть – улыбку. В основном, это происходило, когда она – медлительным и ровным движением руки – выводила в классном журнале шариковой ручкой противоположные по своему значению оценки: пятерку и двойку (характер улыбки от оценки – не менялся…). Четверки же и тройки улыбки на ее лице почему-то – не вызывали.