Приехали домой, Гена убежал гулять, я сел за пианино и тихонечко музицировал. Здесь в России много новых мелодий и мотивов, которых я даже не слышал. Чайковского знал и любил, и вот здесь в России его вспомнил. Мама дремала на диване. Я думал об обещании мамы. И у меня начали складываться некоторые мысли. Только, это, скорее всего, мысли того деда, в которого лет через пятьдесят превратится Саша и, который потом трансформируется в меня. Ведь, все наши трансформации начались после того, как мама обняла меня больного на кровати. Нужно и здесь сделать всё то же самое. В дальних уголках своей памяти и этого старого деда я, как будто, увидел, как он перемещается по времени и между реальностями разных миров.
Я это увидел так ясно и отчётливо, что сильно вздрогнул и перестал играть. Обратил внимание, что, когда играю, музыка уносит меня так далеко по мысли, что мне бывает тяжело вернуться в свою действительность. С музыкой составляю жизненные планы, с музыкой пишу программы и черчу чертежи. Музыка, как будто, создаёт дорогу, по которой идёт моя мысль. Мама посмотрела на меня удивлённо и вопросительно. Я подошел к окну и позвал Гену – Гена кушать! Только этим его можно было загнать домой.
Когда он пришёл и помыл руки, я позвал отца, попросил маму встать и всем взяться за руки. Они вопросительно смотрели на меня. Сейчас будет объяснение всем странностям, которые вчера и сегодня с нами случились. Все послушно взялись за руки, как дети в детском саду. Они смотрели на меня и были уверены, что это очередной розыгрыш. Теперь закройте глаза и не открывайте до моей команды. Они и это сделали послушно, Гена даже не подглядывал. Я сосредоточился на образе своей комнаты в Италии. За несколько дней успел соскучиться по ней. На секунду закрыл глаза, или мне это показалось. Когда их открыл, перед нами действительно находилась моя комната, мы все стояли посреди неё, на мне всё те же датчики, подключённые к приборам, моя смятая постель.
Я не ожидал такого быстрого результата. Открывайте, сказал я. Только, нас стояло не четверо, нас было шестеро. Я, Саша, мама Алла, мама Алессия, отец и Гена. Все отпустили руки, разглядывали комнату, друг друга. Отец смотрел на двух Саш и на Алессию с Аллой. Никто не говорил ни слова. Тишину нарушил я. Мама, мы хотим кушать, Гена даже руки помыл!
Алессия сразу по телефону распорядилась насчёт завтрака на шесть персон и стала приглашать нас к столу. Была пятница, девять утра. Опять мама стала нервничать, суетиться. Все распоряжения она давала на итальянском языке. Отец и Гена его, конечно, не понимали. Я объяснил, что будет завтрак. Отец удивлённо спросил – а при чём здесь другой язык. В подробности вдаваться не стал, просто объяснил, что это сюрприз.
Мы вошли в столовую, стол был накрыт на шесть персон. Мама распорядилась, что официантка может быть свободна и даже закрыла входную дверь на ключ. Конечно, нас было шестеро и четверо из нас духи. Мама за всеми ухаживала, это не российская кухня, где Гена отрезал кусманише колбасы, клал его на кусок хлеба – вот вам и бутерброд. Хлеб нарезан ровными кусочками, всевозможные сыры, нарезанные квадратными кусочками на шпажках. Вазочки с разными вареньями и джемами. Бутербродные пасты из морепродуктов, колбасы, ветчина, да и ещё много всякого. Все не церемонились, особенно Гена, ему всё хотелось попробовать. Его с детства называли – Едочёк, любил поесть. И остальные ели, пили, передавали друг другу тарелочки.
