Жуткое место, однако. Сначала меня осмотрел врач, вдруг поранился или, там, отравился тем, что пил. Потом отобрали одежду и вещи, завели в комнату, кинули на кровать, накрыли простынкой. Проснулся утром, зуб на зуб от холода не попадает. Оплатил штраф пятихаткой и отправился домой.
Но это уже глубоко после развала Союза. При советской власти еще и бумагу на работу отправляли, а там могли и премии лишить, и уволить, из училища или института отчислить, если студент. Попал три раза за год – принудительно в наркологический диспансер на лечение. Кстати сказать, Героев Советского Союза или Социалистического Труда, малолеток, инвалидов, беременных женщин, военных и ментов в трезвяк не забирали. Их, как белых людей, развозили по домам или в больничку.
Так что да, Васькина судьба висела на волоске. Если докажут, что пожар начался из-за него, сидеть ему за решеткой. Надеюсь, медсестры, которые таскали баллоны, не пострадали и никто не погиб, иначе совсем дело плохо.
– Так сегодня-то что произошло? Почему кислород там оказался? Это ж не по правилам?
Медсестры вздохнули, практически синхронно хрумкнули бубликами, запили чаем, и Василиса ответила:
– Да потому что… говорили завхозу, нельзя в том доме склад устраивать! Никак нельзя! Нет же, уперся рогом, пока, мол, не организует место по технике безопасности, пусть полежат. А Васька под шумок там себе каморку оборудовал. Его-то келью снесли вместе со старым зданием. Вот и…
– Девочки говорят, им велели начать переносить баллоны в новую подсобку. Там все по инструкции и все такое. Вот они и занимались делом, пока Василий не пришел, – Верочка печально вздохнула.
– А дальше-то что?
– А дальше… А дальше Ваське вожжа под хвост попала, и он поперся с сигаретой бачок в туалете чинить, – еще один тоскливый вздох.
– А там баллоны были? – удивился я.
– Где?
– Ну, в туалете, он же там бачок чинить собирался.
– Да не, что ты, – Верочка хихикнула. – Кислорода там не было. Этот гад с сигаретой поперся по комнатам искать свой инструмент. Вроде даже нашел и вернулся обратно в туалет. А вот где он оставил окурок, это уже другой вопрос! Хорошо хоть, все началось не в том помещении, откуда девочки начали. Иначе все, – девчонка округлила глаза, демонстрируя это «все», и отхлебнула чаю.
– Сестричка, можно таблеточку, – чья-то чубатая голова попыталась сунуться в сестринскую.
– Вас что, стучаться не учили? – строгим звонким голосом возмутилась Вера.
Василиса Тимофеевна спрятала улыбку в чашку с чаем и слушала, как молодое поколение персонала распекает нахальных пациентов.
– Забаделин! Я вам сколько раз буду повторять: все таблетки только с разрешения лечащего врача! Какую еще таблеточку?
– Так ноет же! – заскулил невидимый Забаделин. – Прям сильно ноет! Анальгинчику бы мне, а, сестричка?
– Идите в палату! Посмотрю на вечернем обходе, что там у вас ноет! – резюмировала Верочка свою нотацию. – Двери закройте с той стороны!
Голова исчезла, не забыв со всей осторожностью прикрыть двери, хотя, могу поспорить на сто советских рублей, мужику хотелось хлопнуть от души, чтоб аж штукатурка с потолка посыпалась. Но отвлекать медсестер от дела, а уж тем более от чаепития, – это последнее дело.
Довольная Вера деловито поднялась, пощупала бок у железной кастрюльки, долила воды и снова включила кипятильник.
– Лесаков, так все-таки ты-то где был полдня? Мы ведь тебя действительно похоронили, думали, все, сгорел наш беглец заживо. А ты вот, живой и даже в меру упитанный и чистый.
