– Вы думаете, ее кто-то испугал? – неуверенно спросила мама.
– Скорее всего… Но, боюсь, мы никогда не узнаем – кто. Как-то так застроилась ситуация, что она, ее личность, почему-то решила, что за эмоцию наказывают, и замолчала…
– Так что же теперь делать?
Зуев собрался ответить, но в этот момент за их спинами вдруг установилась настолько звенящая тишина, что все в кабинете обернулись и тоже замерли. Серенька неподвижно стоял над маленькой красной машинкой и рассматривал ее. Потом он протянул руку, схватил этот непонятный предмет и прижал его к себе.
Тимофей позвонил, когда они уже почти подъехали к стеклянному входу в гостиницу:
– Как вы там, Иркин? – спросил он.
– Мы тут ничего, – бодро ответила Замковская, сын в последний момент поднял ей настроение, – едем домой, почти приехали.
– Как Серенька? – опять спросил муж.
– Достигнуты определенные успехи. – Ирина усмехнулась. – Ты давай Лазаря не пой, говори чего надо. Я же вижу, что ты не просто так звонишь…
– У тебя дальнозоркость? – заворчал Тимофей. – За четыреста верст она, видишь ли, все видит… – И вдруг сказал нормальным голосом: – Нужно, чтобы ты приехала на несколько дней.
– Что-то случилось?
– Нет, просто первый зам премьера летит в Италию, – Замковская вдруг совершенно отчетливо увидела, как муж привычным движением дергает себя за мочку уха, этот жест свидетельствовал о том, что он считает себя виноватым, – я – в группе сопровождения, а поскольку встреча протокольная, положено быть с женами.
– Это не просто, Тим. – Она покачала головой и погладила Сереньку по голове, хорошее настроение не проходило. – У нас тут только-только с места сдвинулось…
– Выбора нет, Иркин… И потом, лечение прерывать не обязательно – оставьте пару бойцов для охраны и Надин. Или ты ей совсем не доверяешь?
Ирина уже вышла из машины и поискала глазами «тетю́». Та, по счастью, была далеко:
– Знаешь, здесь, похоже, столкнулись две школы, как у Свифта.
– И с какого конца, по-твоему, надо разбивать яйца?
– Я, похоже, становлюсь поклонницей местной традиции, – засмеялась Ирина и добавила вполголоса, – придумай, Тимчик, пожалуйста, что-нибудь, чтобы я ее вывезла отсюда и она осталась в Москве.
– Постараюсь. Может, устроить ее к дочке Айзенбургов? Знаешь анекдот про новых русских и слона?
– Нет.
– Ну, когда один говорит другому, что у него есть слон офигенный, сам на горшок ходит, газету из ящика приносит и воров ловит. Тот говорит: «Продай». «Да нет, – отвечает первый, – не хочу». «Пятьсот тысяч», – говорит второй. «Даже и не думай», – это говорит первый. Короче, дожал один другого, купил слона за лимон. А через день звонит и в голос орет: «Ты что мне продал? Он мне все комнаты загадил, мебель антикварную вдребезги разнес, теща в ванной второй день дрожит и выходить отказывается». А первый говорит: «Ну, с таким настроением ты от него никогда не избавишься».
– Смешно. – Ирина все еще стояла на лестнице у входа, Гриша, как всегда, рядом. – Но Айзенбургов все-таки жаль. Они, конечно, очень противные, особенно она, но не до такой же степени… Да и Машенька не виновата, что у нее родители – такие зануды.
– Ладно, что-нибудь придумаю.
Замковская зашла к Сереньке в номер, поцеловала спящего сына. Он лежал в привычной позе, сжимая вечного зайца, но ей показалось, что что-то все-таки изменилось, может, поза, или дыхание, или… Она знала, что обманывает себя, но не стала приводить себя в чувство, а отдалась ему.
