Джессика грустно покачала головой и упала на свое место.
– Все в порядке, но… я не смогу пойти на школьный бал! – Из ее шоколадно-карих глаз брызнула новая порция слез. – Меня мама не пускает!
И это все? Она из-за какого-то бала так меня напугала?
– Почему? – спросила я, пытаясь сделать вид, что мне не все равно.
– Я под домашним арестом, – всхлипнула Джессика. – Утром мать увидела в комнате мой дневник, узнала, что я завалила химию, и слетела с катушек! Но это же несправедливо! Бал в честь баскетбольного чемпионата! Мой любимый бал в году… не считая выпускного, и бала Сэйди Хокинс,[3] и танцев в честь футбольного чемпионата!
Я саркастически взглянула на нее.
– Ну надо же, как у тебя много любимых балов.
Джессика не ответила. И не засмеялась.
– Прости, Джесс. Понимаю, как это обидно… но я, например, тоже на бал не пойду. – Я не стала уточнять, что считаю традицию школьных балов отсталой и убеждена, что это напрасная трата времени и денег. Джессика и так знала мое мнение по этому вопросу, и едва ли стоило сейчас напоминать ей об этом. Но я обрадовалась, что кто-то еще не пойдет на бал, кроме меня. – А что если я приду к тебе, и мы весь вечер будем смотреть в кино? Мама разрешит?
Джессика кивнула и утерла слезы рукавом.
– Да, – ответила она. – Тебя мама любит. Считает, что ты хорошо на меня влияешь. Конечно, она разрешит. Спасибо, Бьянка! А давай посмотрим «Искупление»?[4] Еще разок, а? Тебя еще от него не тошнит?
По правде говоря, меня действительно уже тошнило от слезливых драм, которые так любила Джессика, но я решила – ничего, не умру.
– Разве МакЭвой может надоесть? – улыбнулась я. – Можем даже посмотреть «Джейн Остин». Будет вечер МакЭвоя.
Она рассмеялась – наконец-то! Тут в класс вошла наша костлявая училка и принялась маниакально выравнивать карандаши на столе, прежде чем начать перекличку. Джессика метнула взгляд в ее сторону, а когда снова посмотрела на меня, в ее темно-карих глазах снова блестели слезы.
– А знаешь, Бьянка, что хуже всего? – прошептала она. – Я ведь хотела Гаррисона пригласить. А теперь придется ждать до самого выпускного, чтобы позвать его на танцы!
Поскольку она и так была взвинчена, я не стала напоминать, что Гаррисона ее предложение вряд ли бы заинтересовало, потому что у нее были буфера – причем большие. Вместо этого я просто ответила:
– Понимаю. Мне очень жаль, Джессика.
После того, как мы преодолели этот маленький кризис, оставшаяся часть испанского прошла без происшествий. Джессика забыла о слезах, и к моменту, когда прозвонил звонок, уже восторженно хихикала, слушая рассказ нашей общей подруги Анджелы о ее новом парне. Я получила пятерку за словарный диктант, а еще, похоже, окончательно разобралась в спряжениях глаголов настоящего времени и сослагательного наклонения. Поэтому когда мы с Джессикой и Анджелой вышли из класса, настроение у меня было отличное.
– А еще он работает в кампусе, – не умолкала Анджела. Мы шли по коридору, проталкиваясь сквозь толпу учеников.
– А где учится? – спросила я.
– В общественном колледже Оак-Хилл, – несколько смущенно проговорила она, но тут же добавила: – Но он там только два года пробудет, а потом поступит в университет. И вообще, не такой уж это плохой колледж.
– Я тоже туда поступать буду, – сказала Джессика. – Не хочу уезжать далеко от дома.
Мы с Джессикой были полными противоположностями, и иногда меня это даже забавляло. Посмотрев, что делает одна, можно было всегда угадать, как поступит другая: точно наоборот. Я лично собиралась убраться из Хэмилтона куда подальше. Считала дни до выпускного – а там уж Нью-Йорк, колледж, и только меня и видели.
