– Нисколько, – просто ответил Макс. Он решил – какого чёрта я тут буду картинно возмущаться, обижаться и так далее – оно мне надо? – Нисколько, – повторил он. – Неужели вы, Елизавета, подумали, что я возьму с землячки деньги, когда она попала в такую сложную ситуацию?
– В этом нет ничего такого уж, – сверкнула глазами Лиза. – Вы же потратили на меня своё время и силы, быть может, я нарушила ваши планы. А за всё в современном мире надо платить. К тому же я имею такую возможность.
– Нет.
– Что «нет»? – не поняла Лиза.
– Не за всё надо платить, – пояснил Макс. – Если по-человечески…
– Как хотите… – Лиза ещё раз холодно глянула на Максима сверху вниз. – Тогда я пошла?
– Конечно, – кивнул Макс. – Надеюсь, нога заживёт быстро. Может, вас всё же сопроводить до номера?
– Нет-нет, спасибо, я сама, – буркнула Лиза, на секунду задержала на спутнике взгляд, но решительно развернулась и, стараясь хромать минимально, насколько это возможно, скрылась за раздвижными дверями холла гостиницы.
Макс некоторое время постоял в задумчивости, потом тряхнул головой и открыл дверцу своей маленькой машинки.
Первое, что сделала Лиза, поднявшись в номер, скинула ненавистные туфли, плюхнулась на диван, и, обеими руками некрасиво загнув правую ногу поближе к себе, принялась рассматривать свою ступню. В целом ничего катастрофического она там не увидела. Да мозоль, да лопнувшая мозоль, плюс все сопутствующие этому детали – покраснение, жжение, боль. Но никаких трещин в ноге и никакого вылезшего наружу мяса или костей. Хотя, какие в ступне кости? Их ведь там нет или как?
Лиза разогнулась, доковыляла до аптечки и принялась обрабатывать рану – залила перекисью, залепила антибактерицидным пластырем, замотала бинтом.
«До свадьбы заживёт, – подумала она, рассматривая забинтованную ногу. – Но мне надо, чтобы зажило до завтра».
Сегодня она уже решила никуда не выходить и вообще завершить все экскурсии по Дубаю.
«А завтра – сниму бинт, оставлю пластырь, потом в аэропорт и домой».
Неосознанно в её мысленный мир вплыл образ её «спасителя».
«Да уж, – подумалось ей, – повезло, так «повезло»: невысокий, щуплый, да ещё и, по-моему, с прыщиком на подбородке…»
Она, конечно, не очень-то приглядывалась, но… Почему её не мог подхватить какой-нибудь красавец? Это выглядело бы романтично. И кто знает, может быть, и переросло бы в волнующий роман.
Но тут же Лиза оборвала себя. Потому что вспомнила свою истерику – как ей было обидно и больно одновременно. Потому что с ней – с ней! – так гадко поступили. Оттолкнули как мебель, как мешающую игрушку, и, даже не обернувшись, поспешили прочь. И если бы не этот маленький мужчинка, она бы распласталась прямо в пыли. Такая красивая, ранимая, такая необыкновенная! У Лизы снова перехватило горло от обиды. Как же такое могло случиться?!
Её мама всегда говорила, что Лиза самая-самая. Несомненно, так говорят всем детям без исключения. Да только разница в том, что Елизавета и на самом деле была особенная. Пусть её внешняя красота проявилась не сразу, и подростком она выглядела угловато и неказисто, зато она всегда знала, что когда-нибудь преображение произойдёт. И мама всегда поддерживала такую уверенность дочери. Но вместе с тем и довольно строго воспитывала – в том плане, что следила, чтобы девочка максимально развивалась, даже в ущерб личному времени. День Лизы в юности был расписан от и до. Основная учёба, вспомогательная, факультативы, секции, занятия. На обычное гуляние не оставалось времени. Может быть поэтому Елизавета «проскочила» то самое время, когда её ровесницы повыскакивали замуж. Зато она получила нужные знания, поработала над своей внешностью, стала самостоятельной личностью. А замуж… Что замуж, ещё успеется.
