– Феликс, пойдем кофе выпьем, – позвал он второго режиссера. – Пусть пока подготовят вчерашнее. Потом досмотрим.
– Давно пора, а то совсем в горле пересохло, – откликнулся тот со своей галерки.
– Ну скажи, что сегодня за день такой: столько усилий, а в тему попасть не можем, – пожаловался Димов, потягивая кофе. – То ли дело на натуре. Свежий воздух, что ли, помогает?
– Конечно, сравнил тоже – Крым или же павильон, хоть и мосфильмовский, – ухмыльнулся в усы Феликс, с наслаждением затянувшись сигаретой. – Эх, в городе Сочи темные ночи… А девочки там какие! Загорелые, томные, а?..
– Ну а ты каких сегодня привел? И где только таких доходяг нашел? Ну и массовка, – проворчал Димов.
– Здрасьте, так чуму же снимаем, чуму в Монпелье. Вот они и чумные во всей красе, – обиделся второй режиссер.
– Чумные-то чумные, но ни одного интересного лица, камеру задержать не на ком, – капризно заметил Димов. – Не забывай, это же Южная Франция, Прованс, а там и чумные с шармом были, наверное. Лазурное море, воздух, вино, любовь…
– Она самая морковь и есть, – опять затянулся второй, – только вот чем платить шарманистым-то будем, а? Эти ведь особо не торгуются, лишь бы на съемках потереться. А у тех претензии будь здоров! А денежек-то нема…
– Опять нема! – рассердился Димов. – Казалось, только сто тысяч зеленых банк отвалил – и опять уж нет!
– Опять, и скоро бандюганы за процентами явятся, что делать-то будем, Димыч? – начал сокрушаться Феликс. – Убьют ведь.
– Не падайте духом, поручик, – задумчиво сказал Димов. – Что-нибудь придумаем, не впервой.
– Давно пора бюджет урезать, офис поскромнее нанять и разогнать кое-кого. А то вон в Ялту кого только не возили: и поварих, и педикюрш, не говоря уж про любовь-морковь. Ну а эту старушенцию Раису Кузьминичну, настоящую Шапокляк, зачем, какая сейчас редактура в кино? Не советское время, слава богу. А ведь это хоть и ближнее, но зарубежье все же, и тоже денег стоит.
– Ну не скажи, Феликс. Раиса Кузьминична не только редактор, она генератор идей, иногда такой поворот подскажет – закачаешься. Я с ней шестую картину снимаю, она как талисман, – улыбаясь чему-то своему, пояснил режиссер.
– Уж только во Францию ее не тащи, – умоляюще попросил Феликс. – Она ведь только в люксы селится, как Мэрилин Монро.
– Еще как потащу, как же без талисмана, – упрямился Димов. – А вот колодец мне все-таки не нравится. Понимаешь, не может здоровенный рыцарь так просто в него сыграть и моментально помереть. Нет, это не то.
– Ну давай его об дерево шарахнем, убийцу проклятого. Нога не попала в стремя, а лошадь понесла, вот он, бедняга, и треснулся головой, – предложил Феликс, – и насмерть. Только сценарист что скажет? Опять ведь запьет с горя после скандала. Или денег попросит. Да и смонтировано неплохо. Не бережешь пленку. При Советах тебя бы за это самого утопили.
– Да пошел он к черту со своими капризами! – отмахнулся Димов. – Деньги получил, чего ерепениться? Не пускайте его больше в студию, пусть себе отдыхает. Ну ладно, пойдем посмотрим, как сняли чуму.
* * *
Воздух над Монпелье был по-прежнему чист и прозрачен. И так же чисто звучал в нем звон колоколов. Переливаясь всеми гаммами и арпеджио, гудел большой колокол соборной церкви Святого Петра, перекликались с ним малые, все это сливалось в узор пленительных звуков. Но чудесное благозвучие совсем не соответствовало теперь облику прежнего города.
