– Они ж не тяжёлые, – сталкер почесал плечом ухо, – ну, если хочешь, могу ополовинить, вторую часть потом заберёшь.
– Не-не-не, – я замотала головой. – Ещё раз к тебе ради этого тащиться особого желания нету.
Колобок снова захихикал:
– Ну, как знаешь. А я, если честно, хотел тебя заманить, ещё почаёвничать, а то сижу тут, один, как сыч.
– Не выйдет. – Я улыбнулась и поднялась. – Пора мне, Колобок, не обижайся.
– Ну, пора, так пора, – сталкер тоже поднялся. – Ты заходи, не забывай стрика.
Я похлопала по ПДА:
– Связь же есть, свисти, как новая партия готова будет, и я – тут как тут.
– Тута как тута, – Передразнил Колобок, помогая мне пристроить второй рюкзак. – Я тебе когда писал? А ты вона, только сейчас пришла.
– Ну, дела у меня другие были, ты ж понимаешь, у меня и другие дела бывают.
– Понимаю, – Колобок вздохнул, – ну давай, дочка, удачной дороги тебе.
– Бывай. – Я поднялась, потрясла рюкзаками, устраивая их поудобнее, и направилась к выходу.
На улице посмотрела на часы. Должна засветло обернуться. Максим – учёный, который покупал у меня щупальца – меня уже ждёт. И ждёт с нетерпением. Уж не знаю, для каких там опытов и экспериментов он использует эти части тела мутанта, но берёт их в любых количествах и недёшево.
Однако, до лагеря учёных ещё пилить и пилить. А последний Выброс знатно перемешал аномалии, так что дорога выдалась не самой лёгкой. Попробуй-ка, покидай гаечки с двумя рюкзаками за плечами.
И тут Скуперфильд первый раз запустил общее оповещение.
Я тогда как раз на «Ростке» был. Конечно же, не поверил, что старый скупердяй готов отдать кому бы то ни было миллион зелёных. Но ради любопытства пошёл глянуть, что у Скуперфильда в бункере происходит.
А гнездо он себе свил под землёй. От бара метров сто по прямой и налево. Там, уж не знаю почему, когда-то, кем-то и с какой-то неведомой мне целью под землёй был смонтирован бункер. На мой взгляд, настоящее бомбоубежище. Вот на кой ляд здесь бомбоубежище? Хотя если это всё строилось во времена ликвидации первой чернобыльской аварии, то военные тут чего угодно могли наворотить. В том числе и подземных бункеров всяческих.
Я шёл в направлении его норы, смотрел по сторонам и думал о том, что в Зоне есть своя эстетика. Эстетика потрескавшегося асфальта, сквозь который то тут, то там пробиваются редкие кустики пожухлой травы или какого-нибудь мутировавшего кустарника; эстетика полуразрушенных зданий, в которых режиссёр кино усмотрел бы антураж для съёмок постапакалиптического фильма; эстетика людей, населяющих эту немаленькую территорию. Камуфляж, хаки, чёрный, бурый, серый и коричневый – цвета, преобладающие в одежде. В этом тоже есть своя прелесть. В этих посиделках у костра, в песнях под гитару, в анекдотах, порой не смешных, но точно схватывающих суть местной жизни. В бандитах и мародёрах, не дающих сталкерам расслабиться, в мутантах и аномалиях и, конечно, в артефактах. Ни с чем не сравнимый колорит чернобыльской Зоны отчуждения.
Задумался, в общем. И вдруг.
Ёлки-иголки! Я такое только раз в жизни видел.
У него и так-то постоянно очередь из сталкеров. Они либо к Феликсу в бар, либо к Скуперфильду тащат артефакты, найденные в Зоне, идут покупать оружие и снаряжение. Отдают в починку бронежилеты, покупают боеприпас и еду. Или у того, или у другого можно что угодно найти. Нету у Феликса, иди к барыге, нету у Скуперфильда, спроси в баре.
