Мы тоже двинулись в путь. Отоспавшийся и отъевшийся Тишаня, кажется, заметно прибавил в габаритах, хотя куда уж больше. За три дня нормальной кормежки залоснилась и Звездочка. Вот что с людьми и животными сытость делает!
Но ни лошадь, ни хозяин не ленились, Тишаня по собственному почину вычистил наших коней и перегрузил большую часть поклажи на спину Звездочки, та ничего не проржала в ответ, видно, была согласна. Парень и его коняка честно отрабатывали достойную кормежку, ой, наверняка Тишаня приклеился к нам надолго, его теперь от Вятича не оторвешь и клещами и ни в какую дружину не переманишь.
Так и есть, парень поминутно заглядывал в лицо сотнику, словно интересуясь, не надо ли чего. Вятичу такое раболепное внимание надоело, и он рявкнул:
– Да перестань ты на меня таращиться, я же не девка!
Теперь Тишаня смотрел только искоса.
Сначала мы ехали в составе обоза, но потом поняли, что это слишком медленно, все же верхом можно быстрее, чем в санях, даже если запряжена птица-тройка, а здесь таких не заметно, все сани груженные с верхом. Когда стали обгонять, и Тишаня, и его кобыла смотрели на бедолаг-лошадей, тащивших эти горы товаров, с жалостью, кажется, даже Звездочка прониклась элитностью своего нынешнего положения.
Наконец вдали показались стены Новгорода. Я прикидывала: мы ехали от Ильменя, значит, справа Торговая сторона, слева – Софийская с детинцем. Интересно, как мы узнаем, где Анея с Лушкой?
Вятич хмыкнул:
– На Софийской. Анея с епископом Спиридоном в дружбе, она небось в епископских палатах.
Да, на тетку это похоже, где же жить «Ее Величеству» Анее Евсеевне, как не в царских хоромах? Я вспомнила Рязань и то, как тетке кланялись все, вплоть до князей, и согласно кивнула:
– Не иначе.
Вятич оказался прав, Анея с Лушкой жили пусть и в небольших хоромах, но на епископском дворе.
Я откровенно волновалась, ведь мы расстались два года назад в Козельске. Сколько всего произошло за это время!
На крыльцо метнулась рослая красивая девушка, вернее, молодая женщина, и застыла, вытаращив глаза:
– Нас… тя… Настя?! Настя!
Двор огласил откровенный визг, Лушка вмиг слетела с крыльца и вцепилась в меня.
– Лушка… какая ты стала… красавица.
Сестра махнула рукой:
– А, ерунда. А мы в Козельске когда были, я тебе там бересту оставила. Настя, столько рассказать надо, столько…
– Я знаю, читала бересту. Луша, Андрей погиб?
Глаза сестрицы остановились, улыбка стерлась с лица:
– Не только Андрей. Илларион с ним вместе, он нас догнал после Козельска. А еще мой сыночек тоже, всего денек и прожил.
– Ты моя бедненькая. – Я прижала Лушку к груди, и мы с ней попросту разревелись в два ручья.
От крыльца послышался голос тетки:
– Шли бы слезы лить в дом, застудитесь.
Я сообразила, что Лушка и впрямь раздета, укрыла ее распахнутым кафтаном и повела на крыльцо.
– Ну, здравствуй.
– Анея…
Как же я была рада видеть строгую тетку!
– Ишь, какая стала… И шрама нет…
Мы пошли в дом, обниматься там.
Немного погодя Тишаня сидел, тараща глаза, и слушал наши рассказы о событиях после Козельска. Кажется, больше всего в жизни он теперь жалел, что посмел даже подумать о том, чтобы ограбить столь заслуженную боевую подругу, как я, но этому же и был больше всего рад. Не вытерпев, он осторожно поинтересовался:
– А ты эта… Настя, и впрямь вот так мечом билась?
– Эта… и впрямь. Побывай в моей шкуре и не то делать научишься.
