Мира тяжело вздохнула: недальновидно рассчитывать только на Ушуа, особенно после того, как её время от времени превращают в кучку песка. Надо подготовить запасной путь. Орден вполне для него годился.
— Да, я остановилась у Хадара, — ответила она на вопрос Колдуна. — Но после того, как его не стало, не знаю, удобно ли мне там оставаться?
— Хадара не стало? — он изобразил удивление. — Я оставил его в здравии.
Несколько секунд Мира молча смотрела в его смеющиеся глаза, чувствуя, как душу заполняет холодная ярость. Её опять обманули. Если бы она знала, что Колдун пошёл на уступки Великому Хранителю и оживил Хадара, она бы никогда не отправилась узнавать, кто выпустил зомбоящеров. С другой стороны, Мира не узнала бы всего того, что знала сейчас и не встретилась с Ушуа... Но всё же, этот гад её использовал и, судя по выражению лица, не испытывает даже малейших угрызений совести.
Она заставила себя успокоиться. Нарочито медленно допила вино, поставила бокал на столик. Голос почти не дрожал от гнева, когда она спросила:
— Значит, с господином Старшим агентом всё в порядке?
— Да, немного устал, отдыхает. Но ничего смертельного.
— Очень хорошо. Тогда я вернусь к нему в дом.
Колдун смотрел на неё с полуулыбкой.
— Мира, я помню о нашем уговоре про Орден, — сказал он. — Ты действительно провела большую, серьёзную работу, и я сделаю тебя Старшей магиней. Тем более, что очень скоро в них будет нехватка.
У Миры по коже побежал мороз. Как он расправится с Даяной?
— Мне известно, что господин Хадар хочет привлечь тебя к некоему проекту, — продолжал Колдун. — Когда вернётесь, поговорим о твоём назначении более подробно.
Мира коротко кивнула и вышла из покоев Колдуна.
Она направилась по коридору мимо картин в тяжёлых потемневших от времени рамах. В голове гудело: что, если с Ушуа ничего не получится, и она на самом деле станет Старшей магиней вместо Даяны? Какие перспективы это открывает и к чему приведёт, ведь у Миры нет магических знаний? Все заклинания она, можно сказать, проверяет на своей шкуре? Конечно, она всё изучит... Но... так много но! Ей требовалось посидеть одной в тишине, собраться с мыслями и решить, как быть дальше.
А пока её взгляд скользил по ряду картин на которых были изображены портреты незнакомых людей. На их лицах не отражалось никаких эмоций, руки были сложены крендельком, а позы неестественны, как часто бывает на старинных портретах. Все женщины держали фиолетовые фрукты, похожие на яблоки, мужчины положили одну руку на эфес меча или на ножны кинжала, а второй подкручивали усы или поглаживали бороды.
Проходя мимо очередного портрета, Мира приостановилась. Лицо изображённого на ней мужчины показалось ей странно знакомым. Мира всмотрелась в портрет: светлые собранные в хвост и перевязанные алой лентой волосы, высокомерный холодный взгляд, тяжёлый подбородок, капризная нижняя губа. Мужчина был одет в парадный красный камзол, стягивающий широкие плечи, крепкие икры ног облегали белые гольфы; правая рука лежала на ножнах украшенного каменьями кинжала, левой мужчина небрежно облокачивался на невысокую белоснежную колонну.
«Где я могла его видеть?» — в недоумении подумала Мира.
Она была уверена, что никогда не встречалась с этим мужчиной, и, в то же время, его лицо было ей знакомо. Мира в задумчивости направилась дальше, как вдруг вспомнила: этот мужчина убил беременную и ещё одного мужчину в голограмме, которую показала шляпа.
