Прежде чем ложиться спать, она доставала из голбца склянку с настойкой сабельника и принималась натирать ноющие суставы, после чего накладывала на больное место примочку.
Однажды, проснувшись рано утром, Люся увидела бабушку сидящей на расправленной кровати. Та тихонько постанывала, гладя отекшие и покрасневшие колени.
– Ох, анделы мои! Бог—от наказыват, за что – не сказыват. Люсенька, андел, – сдерживая стон, обратилась Анна Макаровна к внучке, – беги за фелшаром. Да зайди к тетке Нюре Паунинской, пусть придет корову подоить. Скажи, мол, бабка захворала.
После полудня в избу вошел, высокого роста подтянутый мужчина, лет сорока пяти, с приятными чертами лица, согретыми доброй, славной улыбкой. Он шагнул за порог, низко нагнув под притолокой голову. Это был местный фельдшер Степан Константинович Хохулин.
В деревне фельдшер первый человек. Отношение к нему самое доброжелательное. Уважают фельдшера как никого другого. На каждом застолье сажают во главу стола, потчуют разносолами и предлагают лучшие блюда.
– Замечательный человек наш Стяпан Константиныч, – судачили, бывало, о нем у колодца деревенские бабы, – ему бы вся стать врачом быть.
– Баб, Степан Константиныч пришел, – сообщила Люся бабушке, лежавшей за переборкой на койке.
– Разболокайтесь40, Стяпан Константиныч, – прошелестела чуть слышно Анна Макаровна. – Люсенька, андел, прими одежу-то.
– Не беспокойся, Макаровна, разберемся, – сказал фельдшер, и, посмотрев на Люсю, с лукавой усмешкой подмигнул ей.
Сняв брезентовый дождевик и кепку, он отдал их Люсе, а сам, вынув из нагрудного кармана пиджака расческу, принялся зачесывать со лба вверх темно-русые с проседью волосы. Он поставил на стол свой чемоданчик, достал оттуда белый халат и стетоскоп. Надев халат и вымыв под рукомойником руки, фельдшер принялся осматривать больную.
– Макаровна, не иначе у тебя ревматизм, надо бы в больницу ехать, на рентген. Снимок надо делать.
– Да Бог с тобой, батюшка Стяпан Константинович, какая мне больница, – испугалась бабушка, – робенка-то я на ково оставлю? Нет уж, ты сам меня полячи мало-мальски.
– Эх, Макаровна, подведешь ты меня под монастырь, – покачал головой фельдшер. – Знаю я одно проверенное народное средство. Люся, голубушка, – обратился он к девочке, – ступай-ка на конюшню. Скажи конюху, дяде Ване пусть тебе с полведерка навозу накладет. Скажи, мол, Степан Константинович велел. А ты, Макаровна, – обратился он к болящей, – навоз запаришь горячей водой в кадушке деревянной и держи ноги в теплом навозе. Так делай с неделю. А я поделаю тебе уколы.
И, действительно, уколы и народная медицина помогли поставить бабушку на ноги. Опухоль спала, и она снова стала ходить. Но, как говорится, пришла беда отворяй ворота. Из-за развивающейся катаракты перестал видеть один глаз, но Анна Макаровна гнала уныние прочь. Главное – собрать внучку в школу, а это, как оказалось, было нелегкой задачей. Вещи приходилось выменивать на местном базаре, расплачиваясь зерном, мукой или тем, что росло на огороде. Анна Макаровна с утра отправлялась на городской базар, неся продавать молоко, сметану или овощи да огородную зелень.
Постепенно она прикупила отрез коричневой шерсти на школьное платье, черного и белого сатина на фартуки. По вечерам, сидя за швейкой – приспособлением для ручного шитья, Анна Макаровна шила школьную форму, аккуратно прокладывая стежок за стежком.
