– Верно говоришь, уважаемый! – слышалось от сидящих.
– Опять пойдут перемены, и неизвестно, чего нам ожидать, – задумчиво начал Жунус. – Теперь вся степь будет в огне. Бродят разные банды, каждый отстаивает свою правоту. Шныряют карательные отряды. Грызутся и дерутся между собой, как волки. И чем все кончится, сам Аллах не ведает. Вот что, аксакалы, – немного помолчав, продолжил Жунус, – надо самим себя защищать. Если кто к нам придет с добром, встретить с должным, как принято у нас, гостеприимством. Но а если забредут такие, что начнут нами понукать, да наставлять, да обирать, – сами возьмемся за оружие. Наши джигиты держатся в седле не хуже русских сарбазов, правда, винтовок мало, в основном ружья и кремневки, да и то не у всех. Но нужно собрать свой отряд и вооружить тем, что есть. Необходимо в окрестностях аула нести охранную службу. Возглавлять сторожевые дозоры будут поочередно мои сыновья Усман и Темиргали.
Сыновья, сидевшие по обе стороны отца на мягких подушках, когда тот объявил о своих намерениях, приложив ладони к сердцу, сделали поклон, всем своим видом давая понять присутствующим о своем согласии с его словами.
– Видно, еще нескоро все утихомирится. Что же, подбирайте людей и снаряжайте для несения дозора, медлить с этим нельзя, – окинув всех взглядом, сказал Жунус. – На том и порешим. Видит Аллах, не по злому умыслу нам приходится браться за оружие. Бисмиллях… – произнес Жунус начальные слова молитвы и провел ладонями по хмурому лицу.
– Бисмиллях… – повторили все сидящие и, поднимаясь, стали расходиться.
С наступлением лета все шло в степи без особых потрясений. Аульчане были заняты своими повседневными делами, и редко к ним наведывались непрошеные гости. Но пришла осень, пригнали с летних пастбищ скот – отары овец, табуны лошадей, – и степь опять стала наводняться разного толка событиями.
Жунус, сидя у себя и поглаживая усы, неторопливо, словно косточки барашка, обсасывал новые вести: «Не шайтана ли это проделки? Как осень, так смена власти, – с усмешкой подумал про себя он. – В Омске действует Сибирское правительство, которое уже собрало подати, но из Центральной России прибыло еще одно правительство, какая-то Всероссийская директория. Что за власть? Может, Аллаху известно, но мне пока еще нет. Говорят, они хотят объединить все разрозненные силы бывших царских военных и чиновников и взяться за наведение порядка в стране. Что ж, поживем – увидим. – Его уже не особо волновали эти, казалось бы, судьбоносные перемены. – Поменялась опять власть, ну и ладно! Надолго ли? Мы всякое уже пережили за последние годы, переживем и на этот раз».
Приняв эту новость от посыльного гонца своих людей в городе, он даже не стал собирать у себя глав семей и старшин родов, как тому надлежит, чтобы обсудить и принять решение в очень важных делах.
«Я думаю, это опять ненадолго», – успокаивал себя Жунус.
Как-то сразу пришла и зима, не дав осени показать себя во всей красе, и практически отрезала степь от всего большого мира. Казалось, что зима, одев степь в холодное белое покрывало, охладила и пыл страстей всякого рода эмиссаров с их требованиями и резолюциями. Что касается власти, то Жунус уже знал, что местное правительство в сговоре с военными сделало переворот и Верховным правителем России в Омске выбрали морского генерала по имени Колчак. Понимал и то, что как только теплые ветры будущей весны снимут белый покров зимы и начнет, как и в природе, все пробуждаться, так и в жизни наступят опять перемены. Он был не так уж далек от истины. Лето 1919 года оказалось самым тяжелым и непредсказуемым временем в жизни степняков и полным трагизма для самого Жунуса…
