Светлобородый держал в руке пистолет. Мужчины за его спиной – винтовки и ружья. У двоих в одежде просматривались детали военной формы.
– Спешивайтесь, черт побери! – повторил приказ светлобородый, и один из мужчин за его спиной передернул затвор. Громкий зловещий звук далеко разнесся во влажном утреннем воздухе.
На лицах Глена и Гарольда отражались удивление и тревога. Ничего больше. «Мы же легкая добыча», – подумала Фрэнни с нарастающей паникой. Она и сама не могла полноценно оценить ситуацию, но знала, что здесь что-то не так. «Четверо мужчин, восемь женщин, – отметил ее мозг, а потом повторил уже громче, с тревожными нотками: – Четверо мужчин! Восемь женщин!»
– Гарольд, – полушепотом заговорил Стью. Что-то мелькнуло в его глазах. Похоже, он что-то понял. – Гарольд, не… – Тут все и случилось.
Винтовка Стью висела у него за спиной. Он наклонил плечо, чтобы лямка заскользила по предплечью, а через мгновение уже держал винтовку в руках.
– Не делай этого! – яростно проорал светлобородый. – Гарви! Вердж! Ронни! Убейте их! В женщину не стрелять!
Гарольд попытался схватиться за пистолеты, поначалу забыв про ремешки, которые удерживали их в кобуре.
Глен Бейтман неподвижно сидел за Гарольдом. На его лице отображалось полнейшее изумление.
– Гарольд! – крикнул Стью.
Фрэнни начала снимать свою винтовку. Почувствовала, как воздух вокруг вдруг загустел, словно его залила невидимая патока, и поняла, что не успевает пустить оружие в ход. До нее вдруг дошло, что здесь они скорее всего и умрут.
– ПОРА! – крикнула одна из девушек.
Взгляд Фрэнни метнулся к ней, хотя она продолжала бороться со своей винтовкой. Не девушка – женщина лет двадцати пяти, с пепельными волосами, облегающими голову, как шапочка, будто их недавно обкорнали садовыми ножницами.
Не все женщины отреагировали на сигнал; некоторые, похоже, остолбенели от испуга. Но блондинка и три других взялись за дело.
Все уложилось в какие-то семь секунд.
Бородатый мужчина навел пистолет на Стью. Когда блондинка крикнула: «Пора!» – ствол чуть дернулся в ее сторону, как «волшебная лоза», почувствовавшая воду. Раздался выстрел, громкий, будто стальным стержнем пробило картон. Стью упал с мотоцикла, и Фрэнни выкрикнула его имя.
А потом Стью уже упирался обоими локтями в асфальт (падая, он поцарапал оба, а «хонда» лежала на его ноге) и стрелял. Бородач вроде бы отпрыгнул назад, как водевильный танцор, уходящий со сцены, отработав свой номер. Его вылинявшая клетчатая рубашка вздувалась и опадала. Ствол пистолета взлетел к небу, и этот звук – стальной стержень, пробивающий картон, – повторился еще четыре раза. Затем светлобородый упал на спину.
Двое из троих мужчин, стоявших позади него, обернулись на крик блондинки. Один нажал на оба курка своего ружья, старой двустволки «ремингтон» двенадцатого калибра. Приклад ни к чему не прижимался – мужчина держал его у правого бедра, – и после выстрелов, напоминавших раскат грома в маленькой комнатке, ружье вырвалось из его рук, содрав кожу с пальцев, отлетело назад и запрыгало по дороге. Лицо одной из женщин, которая не отреагировала на крик блондинки, превратилось в кровавое месиво, и на протяжении секунды Фрэнни буквально слышала, как кровяной дождь стучит по асфальту. Один глаз, чудом оставшийся невредимым, смотрел сквозь надетую против воли кровавую маску. Похоже, боли женщина не почувствовала. Просто свалилась на обочину. Дробь пробила борт универсала «кантри-сквайр», у которого она стояла. Одно из стекол покрылось катарактой трещин.
