Отец медленно развернул кресло, повернувшись спиной к Бену. Когда он вновь заговорил, его голос звучал пронзительно и, казалось, доносился издалека.
– Какие странные вещи ты говоришь.
Бен почувствовал слабость в животе.
– Но ведь это правда, да?
Макс обернулся кругом и снова уставился на сына. На его лице не было никакого выражения, но на сухих, словно бумажных, щеках появился румянец.
– Существуют люди, сделавшие себе профессию из отрицания того, что холокост вообще когда-либо происходил. Так называемые историки, писатели… Они пишут книги и публикуют статьи, в которых говорится, что все это фальшивка, послевоенные выдумки. Что миллионы евреев вовсе не были убиты.
Сердце Бена билось неровно и глухо, во рту пересохло.
– Ты был лейтенантом в гитлеровской СС. Твое имя упоминается в учредительном документе компании в списке членов правления директоров засекреченной корпорации. Ты был там казначеем.
Его отец опять долго молчал и в конце концов проговорил ужасным шепотом:
– Я не стану этого выслушивать.
– Но ведь это правда, не так ли?
– Ты, похоже, совершенно не понимаешь, что говоришь.
– Вот почему ты никогда ничего не говорил о Дахау. Потому что все это фикция. Ты никогда там не был. Ты был нацистом.
– Как ты можешь говорить такие вещи?! – скрипучим голосом рявкнул старик. – Как ты мог всему этому поверить? Как ты смеешь так меня оскорблять?!
– Этот документ… он находится в Швейцарии. Учредительный документ корпорации. В нем и сказана правда.
Глаза Макса Хартмана вспыхнули.
– Значит, кто-то показал тебе фальшивый документ, изготовленный для того, чтобы меня скомпрометировать. И ты, Бенджамин, решил поверить клевете! На самом деле вопрос заключается в том, почему ты так решил!
Бен почувствовал, что стены комнаты сдвинулись с места и медленно поплыли вокруг него.
– Потому что Питер лично сказал мне об этом! – крикнул он. – Два дня тому назад в Швейцарии. Он нашел документ! Он выяснил правду. Питер узнал, чем ты занимался. Он пытался защитить нас от этого.
– Питер?.. – почти беззвучно выдохнул Макс.
Выражение лица его отца было ужасным, но Бен заставил себя продолжать.
– Он рассказал мне об этой корпорации, о том, кто ты такой на самом деле. Он рассказывал мне обо всем этом как раз в тот момент, когда его застрелили.
Кровь отхлынула от щек Макса Хартмана, скрюченная рука, опиравшаяся на стол, определенно задрожала.
– Питер был убит прямо на моих глазах. – Теперь Бен буквально выплевывал слова. – Мой брат, твой сын – еще одна твоя жертва.
– Ложь! – выкрикнул его отец.
– Нет, – твердо ответил Бен. – Правда. То, что ты скрывал от нас в течение всей нашей жизни.
Внезапно голос Макса сделался жестким и холодным, словно арктический ветер.
– Ты говоришь о вещах, которые не в состоянии даже понять. – Он сделал паузу. – Разговор окончен.
– Я понимаю, кто ты, – сказал Бен. – И меня от этого тошнит.
– Убирайся! – крикнул Макс Хартман и, подняв дрожащую руку, указал на дверь. Бен тут же представил себе, как эта самая рука поднималась в нацистском приветствии в прошлом, которое минуло давно, но недостаточно давно. Оно не может стать достаточно давним. Ему на память пришли часто цитируемые слова какого-то писателя: «Прошлое не мертво. Оно даже не миновало».
– Вон! – гремел его отец. – Вон из этого дома!
