– Это что это за скорость?
– Эх, пенсионер! Скорость пули при выстреле.
– Ну, конечно, я знаю. Это я тебя проверял, знаешь ли ты. Вижу, знаешь, слышу, ржешь. Что ржешь?!!
– Твое милое лицо представил, как тебе хочется покопаться в этом дерьме, а тебя никто не отпустит. До конца дежурства еще три часа! Чао. Пи-пи-пи…
– Вот едит твою мать серый волк! А я теперь сиди до восьми и мучайся! Ведь специально подразнить позвонил, гвоздюк, чтобы меня укусить за сучий потрох!
– Висяк, я все прекрасно понял. Ну чего ты мне трезвонишь? Какие у тебя семейные обстоятельства? Какая у тебя вообще может быть лишная жизнь? Не свисти. Знаю, куда ты собрался. И на кой ты там нужон? Ты ж опер.
– Сам ты жопер, Леха! Красный командир, едит твою мать серый волк. Я следаком пахал десять лет, пока ты с подгузниками своим писающим мальчикам по Пицунде бегал!
– Да я и по Чечне бегал.
– Я тоже. А не должон. А теперь не нужон!
– Тем паче. И знать должон, что приказы красного командира не обсуждаются.
– У нас не война.
– У нас военный объект.
– От слова «объесть» твой объект. Что я там на твоем разводе не видел?
– Все. У нас новая организация труда.
– Что?!!
Вчерашний Луч сегодня проснулся позже и чуть не проспал плановое производственное совещание, которое по устойчивым базовым понятиям было обозначено начальством как «Особо важное заседание стрелков ВСО «Протуберанец» по частям Внутренних Органов».
Створки дверей распахнулись и впустили главу собрания в парадной форме с медалями и с белой кожаной папкой подмышкой. Подчиненные в камуфляжной рабочей одежде встали по стойке «смирно», насколько кому позволила память по военной подготовке.
– Здравствуйте, товарищи стрелки! Можете садиться.
– Ты чего так припижонился, Красный командир? У тебя что, после собрания свадьба?
Красный командир застыл в позе незаконченного действия, выкатил глаза в окно (Луч заерзал на подоконнике) и проговорил туманным голосом в пространство раскрытых окон:
– Надвигаются дожжи. После заседания всем получить в складе дожжевики. Капитан Закислин проводит вас в склад и выдаст поименно.
– Что?!! Да я что тебе, сестра-хозяйка? Нашел крайнего!
– Молчать, Закислин, мы сейчас с тобой не на рыбалке! Приказы командира не обсуждаются, всем соблюдать субординацию и называть меня либо «товарищ подполковник», либо по имени-отчеству.
– Ну тогда и меня по имени-отчеству, – заворчал Закислин.
– Ну уж нет, позвольте, товарищ Закислин, по такому имени-отчеству я тебя называть не буду.
– Где-то я это уже слышал, – шепнул на ухо Константину Райкин.
– Да в «Собачьем сердце».
– А-а, а то я подумал, что у меня дежа-ву. Га-га-га!
– Не ржать, мать вашу наперевес! Смир-но! Сесть. Нет! Встать. Сегодняшнее сообщение нужно слушать стоя, как торжественный тост.
Командир выдержал паузу и оглядел личный состав. Его глаза были не просто навыкате. У него было двустороннее косоглазие, и казалось, что каждый орган зрительных чувств жил сам по себе, не в паре, и их хозяин может ощупывать ими сразу по два объекта. Этот подарок он получил от чеченского мальчика, которого как добрый дядя хотел погладить по голове. У него был еще один – от афганских душманов. Но второй он прятал глубоко в штанах и никому не показывал. По всем этим причинам его два взгляда в одном наводили жуть даже на ведьмакиных кошек.
Затем он раскрыл папку и опустил оба глаза в напечатанный накануне текст.
