– Гневаюсь. И разговор с моими вассалами, вдруг разом забывшими, на чьей земле они живут, еще впереди, – сказал ласс Корвель. – Но вас, дорогая моя лаисса, это совершенно не должно волновать.
Он приподнял руку, на тыльной стороне которой покоились пальчики Кати, вторую заложил за спину, и пара сделала слаженный шаг. Лаисса Альвран глядела перед собой, приподнявшееся было настроение, опять исчезло. Напоминание ласса, что ей не стоит совать нос в его дела, вернуло девушку к пониманию, что для нее установлены границы, и за эти границы заступать нельзя, иначе это вызовет очередную вспышку гнева.
Вернулся слуга и доложил, что купель готова. Ласс Корвель остановился и указал взглядом на дверь.
– Я приду позже, – сказал он, и Кати с облегчением вздохнула. – Выделите служанок, пусть помогут моей спутнице, – велел ласс хозяину замка и отпустил лаиссу Альвран. – До скорой встречи… Рагна, – громко закончил мужчина.
Лаисса Альвран поднялась в отведенные им с сайером покои, одни на двоих, и это совершенно не нравилось девушке. Как не нравилось называться чужим именем и чувствовать на себе взгляды, в которых прятались разнообразные чувства: от любопытства, до интереса и насмешки. Сейчас, оказавшись наедине с прислугой, считавшей ее ровней, согревавшей постель господина, Кати обнаружила, что девушки смотрят на нее… с завистью.
Это изумило благородную лаиссу, не понимавшую, чему можно завидовать в положении наложницы, но, вспомнив, как рьяно отстаивал свою любовницу ласс Корвель, Катиль сделала вывод, что завидуют именно тому, что столь высокородный господин считает безродную женщину достойной своей любви. Память услужливо подкинула образ Рагны Лёрд, и лаисса отметила, что одета она была, как благородная дама. К тому же ее вольное обращение к лассу говорило, что они на равных. Должно быть, женщина в замке чувствует себя хозяйкой. От этой мысли Катиль стало особенно неприятно. Она не могла себе представить, как будет уживаться рядом с ней простолюдинка, вдруг получившая положение почти супруги удельного ласса.
– Святые Защитники, пошлите мне терпения, – в который раз прошептала она. – Вы свободны, я справлюсь сама, – сказала она девушкам, отпуская их.
Лаисса Альвран хотела избавиться от их неприязненных взглядов, которыми окидывали ее служанки, стоило лаиссе отвернуться. Две девушки тут же покинули покои, третья издевательски поклонилась:
– Как будет угодно… госпоже, – несмешливо произнесла она и последовала за своими подругами.
– Нечистый вас забери, ласс Корвель, – проворчала Катиль и ушла в умывальню.
Девушка аккуратно коснулась поверхности воды и усмехнулась. Так и есть, служанки не устояли, вода была почти не разбавлена. Самолично отчерпав горячей и добавив холодной воды, лаисса Альвран с наслаждением опустилась в купель. Впрочем, она не знала, когда появится ласс Корвель, потому не позволила себе слишком долго блаженствовать и, приведя себя в порядок, оделась, жалея о том, что на этом закончилась ее сменная одежда.
В покоях имелась только одна спальня и, как следствие, одна кровать, но она была достаточно велика, чтобы не касаться того, кто будет отдыхать на второй половине. Однако подобная вольность показалась Кати чрезмерной, и благородная лаисса перебралась в одну из комнат, где нашла кушетку, и легла на нее, укрывшись плащом.
Катиль Альвран, не смотря на то, что в отчем доме ей не было отказа в том, что касалось ее комфорта, была неприхотлива и незаносчива. За это ее любила прислуга, а отец неоднократно укорял, что дочь не спешит пользоваться благами, данными ей правом от рождения. Кати неизменно обходилась малым. К тому же лишения, которым подвергал ее отец из желания уберечь от простуд, ушибов и прочих неприятностей, приучили девушку спокойно относиться к тому, что имеет, и не завидовать тем, кому было позволено больше. Зависть делает человека несчастным, Катиль несчастной быть не хотела.
