Провинциал. Рассказы и повести - страница 59

В школьном саду моя одноклассница снялась на фото в день последнего звонка – майским днём сидела на корточках, блестя на солнце белым фартуком, белыми коленками и чистым секстинским лбом, щурилась. За оградой росли старые вязы. На уроках физкультуры мы бегали там стометровку, и эти деревья приходилось обегать. Я хорошо помню, что дупла вязов были заделаны кирпичной кладкой, чтоб там не лазили мальчишки. Теперь этих вязов нет. Это не то, что их срубили и тщательно заделали асфальт. На том узком тротуаре вдоль каменного забора просто невозможно расположить такие мощные стволы, человеку не будет дороги. Не думаю, что произошёл какой-то сублимационный сбой или обмен – и эти деревья из жизни какого-нибудь Ассименилая, что живёт на другой стороне планеты, нечаянно залетели ко мне в память, а ему, в свою очередь, – воспоминание о том, как некто тянул девочку за косу, жидкую, белую, невиданного цвета в его семитском селении. Но что же с вязами? Куда ушли великаны, в какую страну? Может, это движенье пластов земли? Можно себе представить, сколько пропало в садах зарытых кладов! На бесконечных просторах Нечерноземья, сотканных из шести дачных соток! Что – их грабят соседи, наблюдавшие за схроном через сетку-рабицу? Или собственный отпрыск, как раз в ту лунную ночь занимавшийся в кустах постыдным делом? И напрасно отец с решимостью Тараса Бульбы пытал его на самодельной дыбе в сарае, напрасно соседу щемил створкой двери гульфик. Клады экспроприирует сама земля! И наверняка казна Казанского ханства, брошенная в озеро Кабан, которое изменило свои берега за столетия, блуждает теперь под нашими ногами, и, возможно, прямо на этих бочках в подземном переходе, что на «Кольце», восседает, как страж парадоксов, с шапкой у колен нищий.

– Девочки, девочки! Идите сюда, – воскликнула первая, сойдя на мостовую, – я придумала! Поедем в краеведческий музей.

– В краеведческий… – сделала мину вторая. – А может, в Кремль?

– Ой, там нет столовой, – воскликнула третья, – а мне есть хочется.

– Я придумала! Поедем на Чистые Пруды, там есть кафе!

– Ура-а!

У первой, той, что сошла на мостовую, на голове – «таблетка», пришпиленная, как у Греты Гарбо, на плечах – плащ с большой, как бабочка, брошью у горла вместо пуговицы. Другая тоже была в широком пыльнике, на ногах крепенькие, будто литые, полуботинки. На голове третьей красовался капор, подвязанный у подбородка лентой на бантике. Подружки были счастливы, на лицах от возбуждения светился румянец. Они давно не виделись. Мимо сновали москвичи, ко всему привыкшие, занятые, с взорами, обращёнными в самих себя. Мало ли нынче школьниц с портфелями и мешками со сменной обувью, усталые и голодные, но не в силах расстаться, мотаются после уроков по скверам и улицам.

И никто не хотел замечать этих счастливых семидесятилетних подружек.

О, сколько радости ты испытываешь сам, когда зарегистрируешься на сайте «Одноклассники». Тебе обещано возвращение детства, ты увидишь своих школяров! Ты ждёшь. И вот первое сообщение! Письма. Сколько подробностей, у кого так-то сложилась жизнь, у кого по-другому. Что-то с тобой случилось. Ты не спишь ночами, лежишь с отрытыми глазами. В душе работает тихий вулкан, течёт в груди сладкая магма, ты полон ощущения перемен, словно тебе семнадцать. Скоро ты встретишься с одноклассницей, красивой и успешной женщиной, боготворящей тебя. Ты слышишь по телефону её властный, но ласковый голос с лёгкой хрипотцой. После разговора бежишь к компьютеру и вновь рассматриваешь фотографию: стройная блондинка (уже) стоит на фоне Москвы-реки, вскинула лицо к солнцу – и тебе кажется, что ты всю жизнь любил её. Ну да, кончено, ты любил это чистое лицо, тёмные волосы, детскую улыбку с блестящим лбом. И потому берёг это фото на фоне школьного сада, где она присела на корточки. Ах, строгая школьная форма! Кружевной воротничок, ленты фартука на плечах, а на спине – накрест, и непременно – точёные колени. Чудные колени – как неотъемлемая часть униформы советской школьницы. Господи, именно в этой форме, коричневого, как шоколад, цвета, первая любовь была недоступна, именно в эту форму мы наряжаем нынче своих возлюбленных, заставив достать её из чемоданов, – и любуемся «школьницей», с изощрённой фантазией извращенцев растягиваем иллюзию недоступности.