– Нормально, через минут пять должны привезти, уже все собрались. –Ответил Михалыч. Возникла пауза безделья, не знал куда себя деть, он подошел к окну, посмотрел вниз. С окна открывался вид с третьего этажа на мокрый осенний двор, там внизу группками стояли и разговаривали люди, ожидавшие покойного. Из-за угла во двор плавно и беззвучно въехал черный катафалк, он проехал еще с десяток метров, черным обелиском застыл на месте. В кармане у Михалыча зазвонил телефон, на том конце был Эдик.
– Евгений Михайлович, машина приехала, ребята ждут указаний. – Сообщил он. Михалыч молчал, провалился в ступор. Там внизу черная машина привезла неоспоримое доказательство того, что его отец мертв. До этого мозгом он понимал, что папы уже нет, но сердце упорно отказывалось в это верить.
– Алло? – Спросил Эдик, проверяя слышат его или нет.
– Да, я слышу тебя, прости Эдик. – Михалыч очнулся, взял себя в руки, задвинул тоску подальше. – Выносите папу, я сейчас спущусь. – Приказал он. Стоял, наблюдал в окно, как через некоторое время открылись двери катафалка, оттуда вышли двое молодых ребят в черных костюмах, подошли к корме, открыли заднюю широкую дверь, один из них вытащил складные подставки под гроб, поднес их ближе к подъезду, раскрыл, зафиксировал и расставил, убедился, что они стоят прочно и устойчиво, повернулся, пошел к ожидающим его товарищам для выноса гроба с покойником. Михалыч не стал дожидаться и смотреть как будут доставать и выносить из машины тело, отвернулся от окна, направился на выход, он позвал Тамару и ее подруг с собой.
Отца было сложно узнать, казалось, в гробу лежит другой человек, его лицо исказила маска смерти, оно как-то осунулось, заострилось, посерело. Но все же перед Михалычем лежал папа, горько было осознавать это. Покойник был одет в военную форму с генеральскими погонами, форма лежала на нем идеально, из-под батистового белого покрывала, которое закрывало его почти до груди, выступали носки черных туфель, гроб был дорогой, покрытый коричневым лаком, но полностью открытым, такой хотел отец при жизни. Он дал указания, когда точно понял, что скоро умрет.
Возле подъезда выстроился караул, отдавая дань своему соратнику и товарищу, контрразведчику. Прямо возле ребят сгрудились бабки, соседки по подъезду, они не громко переговаривались, качали головами.
К гробу, шаркая ногами, подходили люди, прощались, отходили, шмыгали носами на холоде. Все было торжественно, тихо и печально. Евгений Михайлович посмотрел на часы, кашлянул, он тоже замерз, подошел к Эдику.
– Эдик, я думаю, что пора. Нужно народ попросить сесть в автобусы, пора выдвигаться на кладбище, у нас уже время поджимает. – Сказал он в пол голоса. Тот в ответ кивнул, показывая, что понял. Михалыч развернулся, направился к караулу, дал указания сержанту грузиться отделением в автобус, объяснил, как им действовать на кладбище. Тем временем, парни – работники агентства бережно понесли покойного обратно в катафалк. Народ рассаживался по теплым, прогретым автобусам, с облегчением занимая места, процессия сворачивалась для переезда на кладбище.
– Тома, не волнуйся, все прошло на отлично, прощание, поминки. Красиво сработал караул с салютом, все прошло, как надо, еды в достатке, людей накормили. – Михалыч успокоил супругу, та сильно разволновалась после похорон, на кладбище ее пришлось отпаивать валерианой. В ответ она ничего не сказала, только кивнула головой. На переднем сидении, рядом с водителем, сидел их взрослый сын Сережка. Приехал на похороны деда из Москвы. Он обитал в столице, был на курсах повышения квалификации, сын молча следил за дорогой.
