На утреннем обходе говорю стандартную фразу:
– Вставать, ходить, пить можно, есть нельзя!
– Как нельзя есть?! Я же могу умереть от голода!
Тогда уже железным тоном на повышенных нотках я повторяю свою фразу, добавив лишь:
– Не будете слушать рекомендации, прооперируем по поводу непроходимости!
– Вам бы только резать!..
И такая дребедень через день.
История с продолжениями…
Тяжёлые больные появляются внезапно. Без предупреждения. К этому всегда надо быть готовым. Так и в этот раз. По коридору прогромыхала каталка с лежачей старушкой, в сопровождении дочки. Последней – за пятьдесят. Бабуле – за 80. Как только суета размещения в палате затихла, дочка пошла искать «главного», тут мы и встретились. Из суетливого рассказа стало понятно, что они – «путешественники», были уже в другой больнице, где не понравилось, уехали домой, но из-за того, что бабушке становилось всё хуже, вызвали скорую и напросились к нам. Зачем к нам? Не знаю. Да и уточнять не стал.
При осмотре – клиника непроходимости и уже отчётливая перитонеальная симптоматика, больше слева от пупка. На снимках – множественные уровни без свободного газа в животе. Черты лица заострены, явные нарушения периферического кровообращения, я их называю «трупные пятна спереди». Лейкоцитоз за 20. Короче, как всегда, – «за пятнадцать минут до смерти». Начинаем готовить к операции. Пока девчонки капают, ставят зонд и катетер, увожу дочку для беседы. Объясняю, что перспектива плохая. Что вероятной причиной ухудшения может быть опухоль ободочной кишки с развитием непроходимости, менее вероятен дивертикулит ободочной кишки с микроперфорацией, а ещё вполне возможен мезентериальный тромбоз, потому что старушка вовсю «мерцает». Все перечисленные болячки не для такого возраста. Первые две могут закончиться выведением кишки, а последняя вообще относится к смертельным. Доченька, похоже, не до конца понимая всю трагичность ситуации, говорит: «Но ведь вы же спасёте маму! Она такая хорошая!» Что ответить? Конечно, да! Если болезнь не смертельная, если она нас не обогнала, если перенесёт наркоз и операцию, если у нас всё получится, если у бабушки хватит сил, если помогут Высшие Силы, если… если… Сколько их, этих условий сослагательного наклонения. Сколько факторов определяет этот процесс. Сколько подводных камней на этом пути от мастерства и профессионализма до банальной случайности и удачи. Обмениваемся телефонами, обещаю после операции всё рассказать, что нашли, что сделали, какая перспектива и т. д.
Отпускаю, а сам с ребятами «добиваю» обход новеньких и проблемных. Слава богу, сложностей нет. Через полчаса можно подавать в операционную. На дворе уже глубокий вечер, за окном тихо падает снег… Где-то там за стенами – совсем другая жизнь, другие проблемы, другие люди, другие отношения. Ну что поделаешь, это наш крест. Кто-то же должен делать и эту работу…
Неизвестность вызывает отрицательные эмоции. Чем больше неизвестность, тем тревожнее. Не всякий способен с этим справиться. Особенно когда дело касается вопросов жизни и смерти.
Операция – это этап. Существенный, но этап. В лечении. Что думает человек, когда ждёт исхода операции, если на столе оказывается близкий человек. Есть, наверное, бездушные, которым всё равно. Но, думаю, таких очень мало. Есть сумасшедшие, эмоции которых не удержать не до, не после. Но таких тоже немного. Чаще ждут молча, тревожно, переживая, опустив глаза. Таких большинство. И с надеждой, пронизывающим взглядом встречают, когда открывается дверь, ведущая из операционной. Этот взгляд виден через весь коридор. Он, как лазерный луч, сразу попадает в поле зрения. Это после… А до… Взгляд, провожающий хирурга в операционную. Я его чувствую кожей.
