Размочили, стабилизировали, а живот до сих пор «молчит». Сброс по назоинтестинальному зонду до литра в сутки, отсутствие перистальтики на пятые сутки. Хотя живот при этом – запавший, перитонеальных симптомов – никаких. В неврологическом статусе – всё та же выраженная энцефалопатия смешанного генеза, реагирует только на болевые раздражители. Первая мысль – ретромбоз. Но лейкоцитоз снижается, цифры креатинина и мочевины приближаются к норме. На шестые сутки на лице и теле появляется тонус, в памперсе стул, в животе – перистальтика. Пробилось! Меняем назоинтестинальный зонд на желудочный, начинаем тихонько вливать нутризон. Усваивается! Забрезжила надежда…
Интубационная трубка стоит уже неделю, пришло время менять на трахеостомическую трубку. Наши ЛОРы сделали это быстро и безупречно. И что же? Кажется, выходим на приемлемую стабильность? Как бы не так. Вы когда-нибудь пытались «поднять» тесто, в котором нет дрожжей. Очень схожая картина. Несмотря на жёсткое «ручное управление» – ответ минимальный. Стремления помочь себе и врачам – нет. А скорее всего – нет сил. Уже пожила. Время пришло. Количество болячек, накопленных организмом, укладывает на лопатки силы, способные им противостоять. И даже армия сильных врачей не способна им противостоять. Сидят в засаде и ждут подходящего момента, когда нанести удар. Чаще это удаётся ночью. Или под утро. Часа в четыре. Когда всем хочется спать. Открываются врата в небеса. Путь свободный. Лети, душа…
По её звонкам можно было сверять часы. Как-то я в шутку засёк время за минуту до наступления 9 часов вечера и попросил приехавших детей считать до 60. Ровно на счёте «сорок три» раздался звонок. И так всегда. Ровно в десять утра и ровно в двадцать один час – вечером. Как договаривались. Я обещал ей рассказывать о динамике состояния мамы. Мне не трудно рассказать. Труднее подобрать слова надежды, но не обещать при этом невозможного.
На самом деле это непросто. Тем более что колебания в состоянии были очень существенные. От «плохо» и «очень плохо» до «совсем плохо» и просто «теряю всякую надежду». А таких эпизодов было два. Когда перестала выделяться моча (третьи сутки) и второй раз, когда появилась лихорадка, вероятнее всего, центрального генеза (седьмые сутки). Она же, дочка, вселяла надежду: в меня, в маму, в себя, в наши старания. Я ей необыкновенно благодарен. За добрые слова, за эмоциональную поддержку, за бесконечную веру в успех почти безнадёжного дела, за постоянное обращение к Высшим силам…
Родственников в реанимацию у нас не пускают. И правильно делают. Но бывают исключения. В этом случае разрешили. Ненадолго. Я краем глаза видел это общение. Она потом говорила: «Я даже с цветами дома разговариваю! И они меня слышат!» И действительно после этого короткого общения на лице у бабушки появлялся тонус, и тело, распластанное до этого на простынях, как будто мобилизовалось, приподнималось. Я аккуратно интересовался, о чём она ей говорит. О внуках, о доме, о том, что она ещё им всем нужна, чтобы она их не покидала…
Но этой «подзарядки» хватало ненадолго. ТАМ, а я уверен, что она ТАМ уже была своей, ей, видимо, нравилось больше. По классификации из «Танатонавтов» Вербера она уже проходила и Мох 1, и Мох 2, и Мох 3. Наши старания и общения только держали эту «пуповину» её жизни, пока ещё не разрывая связь с этим миром. Кто перетянет?.. И что труднее: ждать или догонять? Ждать исхода или догонять душу, которая рвётся в небо. Судя по результатам воспитания дочки, душа её уже спасена, функции тела в этом мире выполнены, пришло время расставания. А мы, врачи, всё пытаемся удержать! Не зря говорят: «Дайте спокойно умереть!» Очень правильно говорят…
