– Слезами тут не поможешь, милая. Моя работа тоже, знаешь ли, не сахар.
– Зачем ты вообще меня такую родила? – тихо прошептала Аля, не поднимая глаз. – Я жирная и страшная. Только позорюсь.
Мама вздохнула и села на кровать рядом с ней. Её духи – лёгкие, с нотками цитруса – смешивались с запахом пыли, старой бумаги и яблочного геля для душа. Странное сочетание нового и старого, как и их отношения – формально близкие, по сути – далёкие.
– Ну что за глупости, – улыбнулась она, поправляя свои прекрасные рыжие волосы. – Лучше помоги мне приготовить ужин, папа скоро придёт. Хватит себя накручивать уже.
– Я не хочу, – прошептала Аля, но мама уже встала и потянула её за руку.
Аля машинально кивнула и пошла следом за мамой на кухню. Внутри она повторяла себе, что сегодня не будет есть. Ни за что. Она только поможет приготовить еду и накрыть стол. Но точно не станет её есть. Ей нельзя. Пора уже, наконец, взяться за себя.
***
Кухня навевала Але воспоминания о детстве. Стол накрыли старой скатертью с мелким цветочным узором, которую мама купила ещё до её рождения и постоянно клала на стол, когда они жили в Зимнеградске. Над столом висела люстра с матовыми плафонами, отбрасывающая мягкий свет, от которого всё вокруг казалось уютным и домашним. На плите дымилась картофельная запеканка с мясом – мамино фирменное блюдо, пахнущее детством и безопасностью. Раньше этот запах был самым любимым. Сейчас – очередным искушением, очередной проверкой силы воли, которой у Али никогда не было.
На столе уже стояли тарелки, вилки и ножи, а в центре – хлебница с чёрным хлебом и солонка в форме кошки, старый папин подарок. Аля сидела за столом, ковыряя вилкой еду на тарелке. Её любимая запеканка теперь казалась пресной и безвкусной, будто все вкусы мира растворились, оставив лишь горечь на языке. Тяжесть в желудке смешивалась с чувством вины. Каждый кусочек, который она отправляла в рот, казался предательством – себя, своего тела, своего обещания. Аля думала, что съела слишком много и что этот ужин станет лишними килограммами и сантиметрами на её талии. Но продолжала есть, как будто наказывала себя тем, что приносило ей наибольший вред. Она просто не могла остановиться. Никогда не могла.
Папа сидел напротив и с аппетитом уплетал запеканку. Его русые волосы слегка растрепались, а на лице – лёгкая усталость после тяжёлого дня на новой работе. Как обычно, он говорил мало, предпочитая слушать, но лицо его светилось удовольствием от еды, и он время от времени бросал на маму одобрительный взгляд. Простая домашняя футболка и спортивные штаны придавали его образу уюта.
– Как всегда, шедевр, Танюша, – похвалил он, улыбаясь. – Ты бы могла открыть свой ресторан.
Мама засмеялась, поправив прядь рыжих волос, выбившуюся из аккуратной причёски.
Теперь она надела домашний халат с ярким узором, но даже в нём выглядела собранной и энергичной – словно ей и не нужно было прикладывать усилий для привлекательности. На её лице остался лёгкий, естественный макияж, а на руках – несколько браслетов, которые она носила каждый день.
– Ну, знаешь, я бы могла, но клиенты такие капризные. То им одно не нравится, то другое. А тут хоть дома могу экспериментировать. Сегодня, например, добавила немного сыра в запеканку. Получилось, правда?
Она мягко потрепала папу по волосам, а он нежно взял её за руку.
– Получилось. Ты у нас мастер на все руки.
