Подняться на ноги с кровати оказалось легче, чем я думал. И ходить было не очень больно. Кстати, о ходить. Я сутки в туалет не ходил, меня что, уткой баловали? Стыдоба! Здоровый мужик и под себя… в утку. Это, любопытно знать, Александра меня этим прибором пользовала? Ей бы у Будённого комдивом служить….
Призывно скрипнув дверью на весь коридор, я выдвинулся на шаг из палаты. Передо мной предстала обычная больница, если так можно выразиться. В моём представлении именно так должен был выглядеть сельский стационар. Слева и справа от меня были двери, утопленные в архитектурные ниши. Видимо это были палаты для таких, как я. Палат было не очень много, если я не ошибаюсь в подсчёте, их было шесть. Нет, семь, включая мою. Господи, прости дурака! Семь палат включая ту, в которой я временно находился. Я поплевал через левое плечо и трижды стукнул по деревянной двери.
– Слышу! Иду!
Не желая того, я вызвал к жизни демоншу. Её нежный крик нельзя было спутать с другим звуком.
Александра стремительно вонзила себя в коридор из-за открывшейся двери с надписью «Манипуляционная». С такой же стремительностью, видимо, входит игла шприца, направляемая рукой Александры, в страдающую заднюю плоть пациента. Эта манипуляционная была через три двери от палаты… ага, палаты номер четыре, в дверях которой я маячил. Действительно далеко для того, чтобы сходить туда за телефонным номером. Теперь понятно, кто в больнице старший.
– Чего это тут, а?
– Это я тут чего. Спросить надо.
– Все вопросы к Виктору Макарычу.
– Я не о лечении. Вы не могли бы подойти сюда, чтобы не кричать на весь коридор.
– Ладно. Подойду. Уже подошла. Почему не в койке? Ну-ка, ходи под одеяло!
– Это я успею.
– Ляг и поговорим.
Я подчинился. Всадник против танка не попрёт.
– Чего хотел?
– Где пациенты вашего отделения? Вся Ващановка в здоровых ходит?
– Это к Виктору Макарычу обращайся. Следующий вопрос.
– Здорово общаемся. Ладно. Нас в машине ехало трое. Мои попутчики в других палатах?
– Они в одной палате. В морге. Машина ваша сгорела полностью, попутчики твои… почти полностью. Тебе повезло, майор.
Значит… я майор. Спасибо, Александра, спасибо за информацию.
– Александра… как вас по батюшке?
– Для тебя просто баба Шура. Мне так нравится. Ещё спрошать будешь?
– Пока всё, спасибо. Сейчас Василий Григорьевич подойдёт, я у него узнаю остальные подробности. Спасибо ещё раз.
– Ясно! Васька-шельмец за коньяком понёсся. Не упейтесь тут от радости. Если что – я в сестринской. Хотя пить тебе, майор, ещё рано, но всё равно выпьешь, так? Ладно, я в сестринской. Понял?
Отчего же не понять? Небось, не пальцем…. Александра, она же баба Шура, пригласила сама себя на коньяк участкового. По-моему, она начала мне нравиться.
Но от предстоящей выпивки надо вернуться в реальность. Новости, которыми одарила Александра, нуждались в срочном упорядочивании. Вот то горячее, что в моих воспоминаниях толкнуло меня в спину, было, скорее всего… да не скорее всего, а совершенно точно, взрывом. Когда мы… то есть соображающий я, один из общей троицы ездоков, крутился в перевёрнутой машине, то, а это теперь я точно знаю, запахло бензином намного сильнее. Сильнее, чем когда мы ещё ехали. Могли быть канистры с бензином в багажнике? Могли. А почему взрывается бензин? Потому, что этому способствует концентрация паров. А наличие запаха бензина тому доказательство. Логично? Да. Теперь о морге. Если из нас троих двое уже в лучшем из миров, то, опять, скорее всего, не водитель, а мужик с переднего сидения и был тем майором Олегом Ильичём с табельным оружием. Резонно? Пока да. Откуда у Василия-участкового мои, чёрт, уже заговариваюсь, майорские документы и пистолет, и где мои документы? Если я предположу, что при выползании из машины я схватил куртку майора, в которой были его вещи, я сильно ошибусь? Наверное, нет. А в таком состоянии, в каком я находился, ощупывать материал куртки под бодрую бурятскую музыку, чтобы отличить свою куртку от чужой, у меня не было ни времени, ни желания. И совсем не удивительно, что я не обратил никакого внимания на то, что куртка была отягощена пистолетом.
