Притихший лагерь и тёмный скелет столовой тают в сумерках позади, бредём по тропке мимо косматых травяных чудовищ. Близко шумит река. Первые звёзды поблёскивают сверху.
И вдруг навстречу выбегают две голые девчушки! Ну, не дети, конечно, а нашего возраста. Те две туристки с хобами, матушку их за пятку! Только сейчас они без хоб. И вообще без ничего. Из баньки бегут – бултыхнуться в реку. От распаренных тел валит пар.
– Ой, мальчишки, извините, мы тут проскочим!..
И убегают в прибрежные кусты.
Чёрт возьми, жизнь хороша! Вот и настроение как-то изменилось. Приподнялось. Весь, такскаать, жизненный настрой.
По случаю закрытия сезона, по лагерю объявили всеобщий сход. Вечерина в столовке, с официальной частью, раздачей слонов, самодеятельностью и дискотекой. Фестиваль. Ленточки, плакатики, атмосфера праздника.
Каждому отряду предлагалось подготовить какое-то выступление: спеть песню под гитару, прочитать стихи или выдать на-гора ещё какой-нибудь номер. Нам никто ничего предлагать не стал. Дядя Витя Малявинский уже неделю как покинул Эрлагол, осиротив своих питомцев и освободив местечко в главном корпусе, к вящему удовольствию прагматичной администрации. Многие из «ложинской» группы тоже разъехались. Семейная пара Петровых («туха-сгуха», Юлины однофамильцы) отбыла сразу после похода. Отец и Сын растворились в библейско-рембрандтовских потоках бытия. Ваня-Калинов-Мост также исчез. Перед превосходящими силами пищевых и музыкальных конкурентов мы остались в абсолютном меньшинстве.
Но на праздник всё же пошли. Да и как иначе, не могли мы подвести своего руководителя, хотя бы и заочно. Кроме того, под занавес обещали дискач!
Приветственные слова… Длинный перечень фамилий, благодарностей, поздравлений. Тургруппы обменивались репликами, шутками, колкостями. Мы сидели в сторонке. Наших поубавилось вдвое.
Начались выступления. Неприятно резанули по ушам «Как здорово, что все мы здесь…", «Брич-Мулла»… и т. п. Причмула, причмырю… Объясню, почему резануло. Я спокойно отношусь к Олегу Митяеву, а к Сергею и Татьяне Никитиным – с большим уважением. Но… Ребята, это же общее место! Это как спеть «Ой-йо» Чайфа в четыреста пятьдесят третий раз, после всех этих бесконечных студенческих пьянок и общажных посиделок, а «бессмертный хит», к тому же, и по радио-телекам без конца крутят… Я понимаю, песни эти признаны «вечными», с ярлычком «строго рекомендовано для туристов»… Блин, но как же у вас тут скучно и ровно!
Впрочем, прозвучала и оригинальная, авторская, шуточная песенка. Кажется, от «альбаганцев». Вечер был относительно томным.
– Ну, Малявинцы нам вряд ли что-то исполнят, – сказал директор, саркастически и испытующе глядя на нас. – Ваш инструктор ведь уже уехал…
С нажимом на слово «инструктор»…
Я выступать не собирался. Но Лёха ткнул меня в бок и шепнул: «Давай!»
Тогда я повернулся к товарищу директору и сказал:
– Отчего же… Можем спеть.
Взял гитару из чьих-то приветливых рук. И чтобы не размениваться на мелочи, исполнил «Открытую дверь» «Гражданской Обороны». Как подобает. То есть, зверски проорал.
…Луна наблюдает за нами, как замкнутый круг!
Луна тяготеет на небе звенящей серьгой!
Лишь рок заставляет меня оставаться в живых…
И открытая дверь…
…ХХО-О-ОЙ!!!!!
«Звенящей» я классически заменил на «свинячей». Последний пассаж, он же рык, – и в зале повисла минутная тишина. Потом один из преподавателей довольно грустно усмехнулся и воскликнул:
