А я сразу почувствовал исходящую от Неё энергию. Всё то знание, накопленное десятилетиями и, возможно, столетиями. Ели живут долго. В Швеции есть долгожители, которым тысячи лет! Это клональные деревья, у них стволы вырастают снова и снова на одном корневище, и каждый может стоять по несколько веков. Выживая в крайне суровых условиях севера, полностью враждебных к любой растительности. Наверно, потому они такие и стойкие.
Я стою перед Матерью елей, пронзённый религиозным чувством благоговения и почтения. Это дерево – само воплощение Природы, инкарнация могущественной хозяйки лесов. Солнце освещает её во всю высоту, свет льётся, нисходит божественным пучком, как будто специально на её крону, и только диву даёшься, как такое почтенное Древо могло оказаться тут и уцелеть – не в чащобе, на относительно открытом пространстве, в непосредственной близости от человеческого жилья…
Фотографировать, конечно же, не стал. Я считаю, что подобные вещи не для обывательских глаз, не для утилитарного использования. Такие встречи – даются. Они бывают только раз, приходят как откровения, как озарение сознания, как дар. Думаю, это была награда за любознательность, упорство и труд. За уважение, которое мы проявили. Переполненный этим уважением, я так хочу передать хоть частичку его другим людям, особенно идущему за нами поколению! Мы все должны искренне любить природу, прислушиваться к ней.
Немного об алтайских детях. Я и Дима отправились в посёлок за молоком и снедью. Два братца-акробатца готовы ворваться голодной саранчой в любой местный магазин. Сам Чибит – ничем не примечательное село, за исключением строящейся школы, создатели которой решили, кажется, воссоздать в центре деревни Версаль. Ну, а по сельским улицам, мимо колонок, отделанных жестью (!), ходят детишки с узкими глазёнками, красными лицами и большущими головами как арбуз. Двое еле видных от земли мальчуганов, заметив нас, приблизились. Я не обратил на них внимания, уж больно мелкие. И вдруг один как заорёт:
– Здарова!!!
Мы аж чуть не подпрыгнули от удивления, что этакий гриб умеет говорить!
Мужчины в Чибите отсутствуют как класс (предположительно, они «на покосе»…), а женщины во дворах все… бухущие, и курят отнюдь не простые сигаретки. Эти женщины битых полчаса посылали нас в разные концы своего не слишком населённого пункта, где почему-то никто не держит коров. Пока, наконец, в одном подворье нам не налили разбавленного водой молочка по сорок рупь за поллитру. И на том мерси.
В магазинчике с животрепещущим названием «Надежда» – в 18—00 он ещё работал, храни его бог торговли! – мы насели на незадачливую продавщицу и развели её на всё, что там было, кроме пива. Пиво стояло посередине торгового храма алтарём из ящиков, но его «ещё не приняли». Осталось лишь закусить губу от досады.
– Гардемари же ж их вперёдами!..
В альтернативной избе-магазине с гордой вывеской «Ырылсу» (Урулсу?.. Кырылсу? – благо, в Чибите два магазина!) мы добыли-таки и его, пенное-заветное. Вернулись со сладкими призами, устроили прощальный вечерний костёр на фоне закатных гор. Под плеск Чуи и бульк остатков энзэшной водки.
– До свидания, поход! Будь здоров!
На меркнущем небе укладываются спать разноцветные облачка, косогор позолотился последним лучом заката. Серебряная сабля реки блестит в руках хтонических исполинов с куполообразными затылками, по реке против течения плывёт навстречу мне симпатичный, тесно заросший деревьями островок, как мохнатый плюшевый ёжик, случайно оказавшийся на стремнине. Ветви лиственниц клонятся к волнам, гигантский пень служит мне и местом для отдыха, и наблюдательным пунктом. За рекою пасутся кони; за спиной трещат сухие сучья, облизываемые жадными языками пламени, плетущими на воде колдовские тени. К утру пауки-крестовики сошьют для наших палаток новые кружевные наряды…
