Мобиль грохочет крупными колесами и исчезает за поворотом. Следом за ним выезжает кортеж из семи таких же.
Сердце нехорошо екает. Пальцы сами собой сильнее комкают бумажку от мороженого. Я не понимаю, откуда взялось в груди жгучее волнение, от которого тело словно превращается в вату. Ничего же не произошло, но отчего-то внезапно захотелось спрятаться в будку старой собаки Печки.
– Ая? – кричит мне на ухо Иво.
Я вздрагиваю и рассеянно оборачиваюсь к нему.
– Пойдешь со мной завтра на ярмарку? – повторяет он вопрос, который я не расслышала сразу.
Я киваю, потом отрицательно мотаю головой.
– Нет, я маме обещала. Мы будем продавать астры: они хорошо уродились в этом году.
– А мы – глиняные статуэтки! – улыбается Иво. – Но мы же встретимся завтра, да? На танцах.
– Обязательно, – шепчу я, случайно встретившись глазами с водителем одного из мобилей.
Молодой парень, может, чуть старше меня и Иво. Кудрявые волосы цвета крепкого кофе с каплей молока, черты лица тонкие, аристократические. Парень очень красивый, и я смущаюсь, когда он перехватывает мой взгляд.
Все мобили уезжают и теряются на соседней улице друг за другом.
Издалека доносятся странные звуки: глухие удары, неестественно громкие ругательства. Никогда не слышала, чтобы кто-то так кричал.
Иво напрягается, озирается по сторонам. Я замечаю, что и соседи начинают переглядываться. Гномиха Золька – старушка из дома напротив – машет кому-то и орет:
– Прячься!
С ее коротким криком, полным звенящего отчаяния, с меня слетает оцепенение. Предчувствие не обмануло: происходит что-то плохое.
Роланд
Я стою у свежевыкрашенного низенького забора и не могу ни на что решиться. Растерянно смотрю на аккуратный домик со светлым фасадом и резными ставнями, сейчас полыхающий в огне. Черепица пищит, взлетают искры, бревна гудят, сопротивляясь пламени. Стекла, еще несколько минут назад кристально чистые, теперь почернели от копоти. Черно-серый дым с фонтаном искр рвется в небеса, окутывает все вокруг, закрывает меня от света прячущегося за горизонтом солнца. Кто-то хотел мне помочь, устроив поджог еще до того, как я сюда явился.
Почему в этот дом отправили именно меня, солдата, служащего первый день? Почему вообще новобранца взяли на такое задание? Эти вопросы навсегда останутся без ответа.
По другую сторону забора в двух шагах от него стоит хрупкая девчонка. Она собиралась бежать, но встретила меня на пути и застыла.
На щеках грязные дорожки от смешанного со слезами пепла, запачканное кровью платье – пышное, белое, в синий горох. На поясе красная лента с кокетливым бантом, на ногах туфли – тоже красные.
Трясется вся. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но не издает ни звука. Поднимает на меня огромные глаза, полные страха и слез.
В них можно утопиться.
Ребенок совсем. Сколько ей? Лет пятнадцать-шестнадцать, не больше. Впрочем, ненамного младше меня. Сегодня ее привычный мир рухнул. Да и не только ее. Вокруг крики, визги, плач: они смешались в единую какофонию звуков. Слышатся выстрелы, рев пламени.
Я абстрагируюсь, как меня учили. Сосредотачиваю взгляд на девчонке. На белоснежном крыльце истекает кровью отец. Может, он уже и не дышит. Город в хаосе. Сегодня пострадают не только те, за кем король отправил армию, но и те, кто станет помогать людям, которые должны умереть.
Да и не людям вовсе.
Передо мной девчонка – тоже не человек. Ведьма, пусть пока и не инициированная. Или уже?.. Да нет, еще слишком молода.
