— Хотите посмотреться в это зеркало, Маша? — прошептал Дымов так, будто предлагал ей все сокровища мира.
Она торопливо зажмурилась:
— Ни за что!
— Неужели вам не интересно?
— Нисколько.
— Рябова, Рябова, — вздохнул он разочарованно, — с таким подходом вам не достичь академических успехов. Любопытство и стремление к экспериментам — вот что отличает теоретика от новатора, от истинного изобретателя. Это зеркало меняет тебя на клеточном уровне, у меня даже раздражительность появилась, вовсе мне не свойственная. Очевидно, все дело в определенном периоде цикла…
Если он сейчас заговорит о менструациях, Маша опять расхихикается.
«Не смей, — одернула она себя, — ты современный человек и понимаешь, что табуированность некоторых тем давно морально устарела…»
И осознала, что хихикает.
Тут она подумала: а решится ли Дымов в своей женской ипостаси заняться сексом? И если да, то с кем? Как далеко заведет его стремление к академическим успехам?
— Ну и как? — спросила она, по-прежнему не открывая глаз. — Удалось вам разгадать секрет этого зеркала?
— Увы. Но то, что мне вообще довелось им пользоваться, это невероятная удача, ведь Вечный страж хранит свои сокровища при себе. Кто знает, что у него еще там припасено, — голос Дымова окутала очаровательная вуаль мечтательности, и Маша посмотрела на него.
Опустив голову, он нежно поглаживал пальцами обратную сторону зеркала. Глядеться в него он тоже не спешил — еще не хватало вернуться в свой настоящий облик. Представив Циркуля в розовом свитере и цветастой юбке, Маша торопливо ущипнула себя за руку. Что за смешинку она поймала, почему ее все в Лизе-Дымове так веселит? Наверное, это нервное.
— Это больно? — спросила она, чуть не вскрикнув — перестаралась с щипком. — Ну, меняться.
— Нисколько. Горячо очень, как будто ты попадаешь в облако пара. И приходится часто переодеваться. Из себя в Лизу и наоборот.
— Рано или поздно кто-то заметит, что Лиза не ходит на пары.
— К счастью, среди наших соседок нет никого с пятого курса лингвистики. А потом меня отчислят — за прогулы, — он улыбнулся. На округлых щеках появились прехорошенькие ямочки.
Чуть пухленькая, мягкая, пышная Лиза была полной противоположностью высокому и худому Дымову.
— Значит, вся эта авантюра из-за артефакта? — спросила Маша, стараясь не сильно зависать на этом «потом», когда отчислят Лизу. Потом, когда душегубицу поймают? Потом, когда Машу прирежут?
— Если случится… — Дымов бросил на нее короткий взгляд и сосредоточился на том, чтобы спрятать зеркало обратно в мешочек, — если произойдут настоящие неприятности, то, во-первых, Алла Дмитриевна почти наверняка потеряет свой пост. Во-вторых, я на полном серьезе надеюсь заманить вас на свой факультет.
— Да почему? — в сердцах воскликнула Маша, на которую откровения Дымова произвели удручающее впечатление. Ну конечно, он заботится о карьере своей ректорши, а вовсе не о безопасности какой-то там второкурсницы. Буквально жертвует собой во имя великой любви. Но для чего так цепляться к ней со специализацией?
— Ваш потенциал… — забубнил Дымов, но Маша не стала дальше слушать. Поняла отчетливо: врет — и не слишком умело. Что-то там было еще, о чем он не намерен был ей сообщать.
***
Она и не помнила, когда в последний раз возвращалась в общагу так рано. Обычно Маша подолгу засиживалась в библиотеке, чтобы не нагружать свой мозг болтовней соседок. Да и Андрюша порой присоединялся к ней, когда запускал учебу и вынужден был нагонять.
