Шведов повернул голову к испуганно замершим членам семьи Соловьева и, смерив взглядом женщину, ответил:
— Жена твоя — здоровая баба. Надеюсь, еще и умная. На работу устроится, себя и ребенка обеспечит.
— Нет! — отчего-то продолжал упираться глава семейства. Скорее всего, шок не давал ему мыслить здраво.
Шведов дал знак одному из «быков», и женщина пронзительно вскрикнула от боли. Ребенок заревел в голос и кинулся на помощь матери, но был грубо отстранен в сторону жесткой и непреклонной рукой. Соловьев тоже было рванулся на помощь жене, но тяжелый кулак Шведова пригвоздил его к полу. Скрючившись, мужчина зашелся в надсадном кашле.
Воронов поморщился. Наблюдать за расправой над семьей бизнесмена, еще и на глазах ребенка, оказалось неприятным делом. Впервые молодой опер стал свидетелем «особой работы» начальника. Со стороны все это выглядело довольно мерзко и отвратительно, но произвело быстрый, скорый, а главное, желаемый эффект. Под тихий плач жены и рев мальчишки Соловьев выслушал указания Шведова, нависшего над ним исполином, в конце покорно, в знак согласия, склонил голову.
— Саш, теперь ты отвечаешь за этот клуб, — Константин Николаевич подошел вплотную к Воронову, после того, как несчастных Соловьевых увели из комнаты. Склонив голову набок, он внимательным, цепким взглядом просканировал парня, стоящего перед ним, словно прикидывая в уме, а будет ли по плечу тому такая обязанность. Видимо, придя к положительному решению, удовлетворенно хмыкнул. — Работать будешь с Михаилом, — качнул головой в сторону известного «быка». — Наши парни введут тебя в курс дела.
Сомнительная честь, однако…
Воронов так и не определился со своим отношением к неожиданному «продвижению» по служебной лестнице. Несмотря на то, что после завершения всей «операции» его внутренний карман был приятно отягощен ощутимо потолстевшим портмоне, на душе все равно скребли кошки. Круг должностных функций значительно расширился, а различные бонусы, которые шли в связке с ними, обещали замаскировать их явно криминальную окраску и избавить от ненужных мук совести.
— Ко всему-то подлец-человек привыкает, — вспомнилось вдруг высказывание классика, запавшее в память еще в школьные годы. Так что и он привыкнет. Никто из ближайшего окружения Шведова не выглядел разочарованным своим положением, напротив, попасть в число его доверенных лиц считалось престижным. Только почему-то назойливый червь сомнений разъедал душу. Вроде бы уже должен был привыкнуть к частым «левакам» и подработкам, но… «левак» «леваку» рознь.
Парень подъехал к своему дому, мирно спящему в ночной тиши, и еще несколько минут задумчиво изучал расстилавшийся перед ним двор. Руки-ноги налились неподъемной тяжестью, лишний раз двигаться не хотелось.
— Поздно уже, спать пора, — вздохнул наконец и собрался было выбираться из теплого салона на холодный ночной воздух, как отвлекся на возникшие из-за угла дома фары автомобиля, световым кругом очертившие двор. Что-то внутри непроизвольно заставило сжаться в тугую пружину и замереть на месте.
Дверцы машины оглушительно прохлопали в ночи, перекрывая веселые голоса прибывших. Темные тени скользнули к подъезду и материализовались в полоске падающего из подъездного окошка света. Три парня, две девушки, оживленно переговариваясь, посмеиваясь, чуть ли не в обнимку, скрылись в зеве подъезда. Воронову даже показалось, что он услышал, как в пакете звякнули бутылки. Интересно, к кому вся эта развеселая компания пожаловала? Уж не к его ли соседкам снизу?
