Причудливое, надо заметить, обрамление у тамошнего, «южного» клочка убийственного серого тумана: согнутый полукруглой аркой металлический столб. С одной стороны в проеме арки клубится серость, иногда, на прыжковую секунду, она сменяется окном в чистый мир… А с обратной стороны если зайти, то над головой просто столб, который пригнула к почве исполинская лапа неведомого чудовища. И вот в этом «соседнем» проеме мы прямо перед собой увидели, как «зарубежное», по-ту-стороннее солнце опускается за горизонт. Тот Рубеж, получается, выводит на сторону света, противоположную той стороне, куда выходит наш. На запад… Дальше, условно-южней, совсем уж непроходимые дебри начались, ни пройти, ни проехать. Без специальной, жизненно-важной причины туда и незачем было соваться.
Да уж, за нормальной сменой дня и ночи можно наблюдать лишь здесь, в непосредственной близости от «окошка» Рубежа, что на секундочку приоткрывается наружу. Стоит отойти от него, углубиться в ЗОНУ, где периодически вспыхивающего в оконном проеме настоящего солнца не видать, а небо похоже на повисший над головой потолок, в который вмонтированы скрытые светильники, которые иногда сочатся более светлой серостью, – и уже очень скоро вокруг окончательно сгустится ее хмуро-сумрачная во всех смыслах атмосфера.
В нутре ЗОНЫ только чередования полной тьмы и условного света – когда сумрачная пелена вверху циклично меняет оттенки себя от черного до тускло-белесого – позволят вести отсчет времени.
Хотя, конечно, особенно далеко от Нашего Рубежа мы не отдалялись. Поэтому я не очень-то и знаю, что там и как там дальше, глубже. Мы ведь, наивные, все надеялись разгадать систему прерывания, хотели открыть великую тайну превращения наблюдательного окна в настоящую дверь, а превратив – выпрыгнуть на свободу. Туда, к солнышку, к звездам, к травке и березкам… К свежему воздуху, дуновения которого, напоенные головокружительными ароматами «зарубежья», вместе с солнечным или звездным светом успевают просочиться сюда за доли секунды, когда распахивается выход. Эти запахи, будто намеренно, чтобы дразнить наше обоняние, пропускаются извне в ЗОНУ. Все остальное – травинки, листочки, пушинки, дождинки, мошка, мухи и тому подобные элементы внешнего мира – словно отфильтровывается и внутрь не попадает.
Но человек, увы, не дуновение ветра.
Как бы ни хотелось порой…
Сейчас территория, обследованная нами, почти опустела. По крайней мере уже немало тьма-светов ничего похожего на разумное существо в окрестностях не попадалось. Быть может, я здесь вообще сейчас один такой урод остался, из разумных. Хотя кто эту ЗОНУ ведает, ч-черт ее располосуй! Не является ли кусочек территории, разведанный нашей группой, всего лишь ничтожным клочком? Для нас это огромный сектор, полный разнообразных деталей и обитателей, а на самом деле – всего лишь прыщ на заднице или родинка на щеке непостижимой сверхсущности…
Разумные все или выпрыгнули, или прыгнули. Что в здешней реальности далеко не одно и то же, понятное дело. «Две очень большие разницы», как выражались жители города, расположенного неподалеку от моего родного. Надо же, я когда-то родился и обитал в обычном приморском городе… Мне уже с трудом верится, что жизнь вне ЗОНЫ у меня вообще была.
девять=пять=двенадцать=двадцать две…»
* * *
– Интересно, где мы на этот раз оказались, в какой заднице? – произнес Большой, с горькой иронией в голосе.
