– Я должен был увидеться с Адель-каганом. Где я могу увидеться с его наследниками?
– В низовьях Узи, – ответил Барыс. – На юго-запад, три дня пути. – И неожиданно решился: – Меня зовут Барыс, а это мой товарищ Ташир. Мы сражались с готами и гепидами, и побеждали их. Возьми меня с собой, Аслан-батыр. Я буду верно служить тебе.
Ташир и Артагес посмотрели на него с удивлением и даже, может быть, с завистью.
– Нет, агасир, мне не надо служить. Я не собираю войска и не создаю орды. Служи своему народу… и не забывай о законе…
– Да, Аслан-батыр. Счастливой дороги тебе.
– Счастливой дороги, – сказал Артагес.
Попрощался и Ташир:
– Счастливой дороги, Аслан-батыр. – И обратился к Артагесу: – Языг, вот твой конь.
Аслан ждал этих слов. Когда они были произнесены, он двинул своего коня в путь, взмахнув на прощание рукой…
. . . . .
Меж двух высоких холмов, что назывались величественно Спящие Батыры, протекала неширокая и спокойная речка, скорее ручей, с названием необычным для потока: Поющая Стрела. Зелёные луга простирались вокруг этих холмов, и редко росли деревья по берегу ручья. И лишь вдали, за восточными оврагами, начинались леса, где водились медведи. У подножия южного из холмов, у его склона, уходящего полого вниз, в воду с тем, чтобы выйти с другого его берега и, поднявшись, обратиться в своего собрата, располагались юрты и кибитки одной из малых орд агасиров.
Солнце поднялось в высшую точку своего небесного пути, на котором не белело ни одно облако. День был жарким и безветренным, и всё вокруг было спокойно. Вдруг с вершины холма раздался крик:
– Север! Всадники! Малым числом!
Взоры всех в лагере обратились к северу. Дозорный продолжал:
– Трое всадников! Один конь в поводу!
Предводитель орды, Гурук-хан, воин доблестный, в вершине своих сил, сохранял спокойствие, терпеливо ожидая известий. Всадники приближались.
– Это Табир и Акташ, – сообщил дозорный с вершины. – Ведут пленного.
Гурук-хан был удивлён. Агасиры ни с кем не ведут войны: что за пленный? Но вот они уже въехали в пределы лагеря. Два брата, Табир и Акташ, и кто-то, со связанными руками, не похожий ни на кого из воинов окрестных народов. Акташ держал поводья лошади, на которой сидел пленённый ими иноземец, связанный, а Табир – поводья свободного коня, возможно принадлежащего этому самому иноземцу.
– Гурук-хан, – обратился Акташ к предводителю, – сын твой, Тенчек-батыр, пленил лазутчика. За Мёртвым лесом.
Хан, видя, что вернулись не все, спросил:
– Были и другие?
– Мы не видели других, но Тенчек-батыр ищет. Овчары рассказали нам, что чужестранец расспрашивал об орде гуннов. Мы догнали его, у Мёртвого леса, и он был один.
– Славный хан, – вступил в разговор Табир, – те, кто не прячется, не ездят теми путями. Остальные, с твоим сыном, ищут его сообщников. Нас же Тенчек-батыр отправил к тебе.
Хан внимательным взглядом изучал незнакомца, не прятавшего взор. Воины спустили его с коня и поставили перед своим вождём.
– Кто ты?
Один из воинов, совсем ещё юнец, быстро ткнул его в бок кулаком.
– Отвечай, собака! Перед тобой великий Гурук-хан.
Пленный всё же медлил с ответом, словно и не заметив толчка. Он, не надолго задержав взор на Гурук-хане, изучал окружающее, больше всматриваясь в лица людей, словно ища что-то в их глазах. И вот он обратил взор к хану.
– Моё имя Аслан, – ответ его был на языке, близком гуннскому.
– Из какого народа? – спросил Гурук-хан.
