Психический автоматизм (сборник) - страница 5

, было доложено в Психиатрическом обществе, а второе, Alcoolisme subaiguà poulsnormal our alenti. Coexistence dе syndrome d’automatisme mentale («Подострый алкоголизм с нормальным или замедленным пульсом. Сосуществование с психическим автоматизмом»)[4], было представлено Медико-психологическому обществу. В статье, посвященной структуре паранойяльных психозов и опубликованной в La semaine des hôpitaux de Paris 7 июля 1931 г., Лакан предусмотрительно написал: «Этот образ позаимствован у моего учителя Г. де Клерамбо, которому мы обязаны всем в использованном нами материале и методе, а потому, чтобы не быть обвиненным в плагиате, нам следовало бы благодарить его за каждый из употребленных нами терминов».

Это принесение благодарности ради собственной защиты произвело эффект, прямо противоположный ожидаемому. Статья вызвала гнев Мэтра, обвинившего дерзкого ученика в плагиате, если не в краже идей. Возможно, этот гнев был также вызван отходом от доктрины учителя, ибо Лакан включил любовный бред в общие рамки паранойи, что позднее повторит Анри Эй в своем Manuel («Учебнике») [9], сделав тем самым эту точку зрения официальной позицией французской психиатрической школы.

Элизабет Рудинеско рассказывает, что «после опубликования этой статьи он (Клерамбо) пришел в ярость и, ворвавшись на одно из заседаний Медико-психологического общества, бросил в лицо Лакану экземпляры его работ с посвящениями, обвиняя его в плагиате». [30, p. 124]. Она ссылается при этом на присутствовавших при этой сцене Жюльена Руара, Люсьена Боннафе и г-жу Эй.

Я сам неоднократно слышал от моего учителя Поля Сивадона, в то время интерна в Специальном лазарете, рассказ об этой столь памятной всем ярости Клерамбо по поводу фатальной статьи в La semaine des hôpitaux, которой Лакан хотел сделать ему сюрприз. Эта ярость должна была навсегда закрыть для наглеца небесные эмпиреи «клерамбизма». Но г-н Сивадон рассказывал еще более удивительную историю о том, что за пятнадцать дней до своего самоубийства Клерамбо появился на одном из заседаний психиатрического общества, которые он перестал посещать, и подарил в качестве знака примирения каждому из присутствующих – и тем редким из них, с кем у него не было размолвок, и значительно более многочисленным, с кем таковые были – оттиск одной из своих статей с посвящением (он не мог ни распространять, ни дарить свои книги, которых, повторимся, не существовало). Судя по трактуемой теме, было трудно понять, почему статья, доставшаяся присутствовавшему на заседании Полю Сивадону, была подарена именно ему. Впоследствии она была у Сивадона выкрадена (надеюсь, он не считает, что это сделал кто-то из его учеников…). Какой оттиск получил от Клерамбо Лакан, также присутствовавший на этом сеансе прощального примирения? Мы никогда этого не узнаем, но мне хочется думать, что это была именно та работа, которую я представляю теперь вниманию читателя.

В своей книге Bataille de cent ans («Столетняя битва») [30] Э. Рудинеско рассказала об этих бурных отношениях в разделе «От Альфреда к Гаэтану» (Альфредом звали отца Лакана, а также графа де Виньи, предка Гаэтана по материнской линии) IV главы «Жак Лакан: роман юности». Она, разделяя позицию Лакана, пишет: «Анахроничный и маргинальный мыслитель, Клерамбо отставал от своего времени, отдавая предпочтение чистому конституционализму в ущерб динамизму, и одновременно опережал его, поняв обоснованность положений структурализма, необходимых для новой организации знания. Отсюда парадокс его позиции. Надменно игнорируя положения Венской школы, он разработал, несомненно, скорее «фрейдистское», чем блейеровское учение о психозах, предпочтя тем самым область паранойи области шизофрении» [30, p. 121]. Но этот выбор сделал Лакан, а не Клерамбо, чья «маргинальность» (мы предпочли бы здесь слово «оригинальность») состояла как раз в отказе выбирать между крепелиновской паранойей (напомним, что его ярость была вызвана тем, что Лакан включил туда любовный бред) и блейлеровской шизофренией (впрочем, нам, напротив, она представляется более фрейдистской, ибо, согласно самому Блейлеру, его концепция является ничем иным, как приложением психоаналитической теории к «dementia praecox»).