Мустанг тихо подкатил к нужному подъезду и остановился, как Диане на мобильный позвонила Лиза.
– Лиза! Лиза! Что происходит? Ты как?
– Д… д-д-д-дииииии-а-а-а-н-н-н-а-а-а, – доносилось из трубки. – Б-б-б-б-быстррррррр.
Связь оборвалась.
– Я бы не советовал туда заходить, – сказал Шульга, глядя на распахнутую подъездную дверь, – профессиональное чутье.
Диана проигнорировала его предостережение, выскочила из машины и нырнула в жуткий проход. Дмитрий незамедлительно последовал за ней. Евгений и Торо переглянулись, покачали головами и побежали следом.
Что делает бойню особенной? Шок! Полное небытие сознания, даже голос собственных мыслей замолкает, оказавшись в плену у настоящих кошмаров. Вряд ли с чем-то может сравниться встреча с триумфом абсолютного насилия. Масакр. Резня. Кровавая баня. Подбирай, не подбирай синонимы, а описать не выйдет. Только прочувствовать.
Бойня обесценивает человеческое тело. Она превращает части единого целого в разбросанные, бесхозные, бесполезные запчасти. Когда кровь, стекающая по стеклу лампы, окрашивает свет в красный цвет. Когда ковер усеян кусками внутренностей, и не поймешь, где ворс, а где волосы. Когда сорванное лицо – это лишь чья-то потерянная маска. Тогда сам мир выворачивается наизнанку.
– Боже, – прошептала Диана. Она хотела рыдать, но слезы пересохли.
– Пиздец, – согласился Торо, доставая револьвер из кармана.
Выпотрошенное тело Лизы лежало в спальной, и от человека там осталось лишь подобие формы, все остальное – лохмотья плоти. Над убитой возвышалось три незнакомца. Один рассматривал сердце девушки, точно самый большой в мире алмаз, а в его левом подреберье зияла дыра, из которой со свистом вылетал воздух. Закрывалась эта дыра обычной застежкой-молнией. Второй стоял спиной к двери и массировал свою толстенную шею. Третий расположился у окна и пытался подкурить, щелкая бензиновой зажигалкой, он и заметил ошарашенный квартет.
Тот, с толстой шеей, обернулся и сказал, идеально подражая голосу Лизы:
– Приветик.
Зомби оживает
На часах семь утра. Виталий давно научился просыпаться без будильника. Он открыл глаза и увидел перед собой черный экран выключенного телевизора. Виталий заснул прямо в кресле, а хотел в кровати рядом с женой. Он просил позвать его, когда она соберется спать. Но просьба была проигнорирована. С кухни доносился звон ложек, треск масла и аромат крепкого кофе. Кое-как расшевелив ржавый от остеохондроза позвоночник, Виталий выбрался из кресла и неторопливо побрел к столу. В запахах завтрака он давно стал ощущать неприятные примеси – предательства и отчаяния с безысходностью.
Виолетта парила по кухне в легком халате с незаплетенными волосами и неразборчиво напевала под нос попсовый мотив.
– Доброе утро, – сказал Виталий.
– Доброе, – кивнула супруга, не глянув на него. – Яичницу будешь?
– Конечно, – ответил мужчина.
За завтраком разговор не задался. Супруги смотрели каждый в свою тарелку. Постукивание зубов, скрежет вилками о стеклянные тарелки и жадные глотки кофе. Завтрак был проглочен и, казалось, ничего их больше не удерживает за столом.
– Ты не торопишься? – смутился Виталий, глядя на нерасторопность жены.
– А? Да, – кивнула Виолетта. – Я решила взять сегодня отгул за дежурство в прошлую субботу.
– Устала работать? – улыбнулся мужчина.
– Ага, – согласилась супруга. – Буду отдыхать. Сегодня вечером ужин не жди. Пойду к Алинке на сабантуй небольшой.
