Психолингвистические аспекты перевода - страница 13

Итак, основными моментами образа мира являются чувственная ткань, значение, смысл (мы не имеем возможности вдаваться в подробности соотношения этих и возможных других составляющих сознания и образа мира [Василюк 1993; Зинченко 2010; Леонтьев А.А. 2001: 267–279]).

Образ мира есть одновременно процесс и продукт отражения внешнего мира в психике и сознании. Однако здесь следует избегать ошибочных выводов, помня, что, во-первых, реальность, которую воспринимает и в которой действует человек, не является производной от образа мира; во-вторых, образ мира не существует безотносительно реальности, это не продукт голой абстракции или воображения; в-третьих, связь субъекта и образа объекта нельзя считать прямой и ничем не опосредованной. «Системный характер отражения заключается в том, что и процесс, и продукт отражения служат формой связи (взаимосвязи) отражаемого и отражающего объектов, а не являются принадлежностью только отражающего объекта. Отражение как образ есть проявление сущности и отражаемого, и отражающего объектов, есть способ их существования в ином (друг в друге за пределами физических границ тела объекта)» [Смирнов 1985: 130]. Отражение, образ рождается из деятельности, взаимодействия субъекта и объекта. Это положение снова заставляет нас мысленно вернуться к идее континуума «бытие – сознание».

Образ мира первичен по отношению к восприятию, построению образа любого конкретного объекта [Зинченко 2011: 352; Леонтьев А.Н. 1983. Т. 2: 260; Смирнов 1985: 142–143], восприятие конкретного объекта есть встраивание, вживление его образа в образ мира. Это означает, во-первых, что «…не восприятие полагает себя в предмете, а предмет – через деятельность – полагает себя в образе», а во-вторых, что воспринимаемый предмет «…не складывается из “сторон”; он выступает для нас как единое непрерывное; прерывность есть лишь его момент [Леонтьев А.Н. 1983. Т. 2: 260].

Широко известным является положение об амодальности образа мира, однако здесь необходимо помнить о том, что «образ амодален в том смысле, что он по способу своего происхождения адекватен не стимулу, а действиям субъекта в предметном мире… Разумеется, положение об амодальности образа не исключает наличия в нём на определённых этапах его формирования или актуализации вполне модальных, в том числе иконических (картинных) свойств…» [Зинченко 2011: 351].

«Образ мира, создаваемый человеком, не только полнее, шире, глубже, чем требуется для сиюминутных жизненных задач. Он принципиально иной, чем отражённый в нём мир. <…> …Образ мира избыточен в том смысле, что содержит в себе то, чего в мире нет, ещё не случилось, содержит даже то, чего не может быть никогда. Образ мира имеет в своём составе не только прошлое (часто ложно истолкованное), а хорошо или плохо предвидимое будущее» [Зинченко 1998: 52].

А.Н. Леонтьев особо оговаривает, что, несмотря на то, что образ не есть картинка, на которой изображён внешний мир, между миром и образом мира нет непроходимой границы. «В образе мира сохраняется устойчивость, объективность существования мира, и мы не помещаем наш образ в мир, не строим мир по подобию наших ощущений, а, наоборот, сближаем наши ощущения с тем миром, не перед которым мы просто стоим, а в котором мы рождаемся, развиваемся, действуем, находимся» [Леонтьев А.Н. 2001: 149].

Деятельностная парадигма позволяет встроить переводоведение в систему как лингвистики (через психолингвистику), так и психологии, на прочном философском и методологическом основании. Такая ориентация сразу на несколько направлений позволяет иметь дело с внутренне сложными объектами и исключает изучение их внутреннего строения путём непосредственного и простого переноса методов анализа и понятий без их переосмысления. Это также позволяет исследователю (и в большой мере заставляет его) избегать одношаговых решений и искать сущность деятельности и явлений, кристаллизованных в превращённых формах и продуктах деятельности.