— Катенька? — нарочито-ласковый голос директора, вибрировавший от сдерживаемой ярости, заставил вздрогнуть, — вы забыли поставить прививку от бешенства? Что сотворили с несчастным Жужиком?
Тяжело дыша, поднялась на ноги, оглядывая поле битвы. По-другому раскуроченную операционную не могла назвать. Глубоко поцарапанного удава хотелось застенчиво затолкать ногой под шкаф, пряча улики. Но поздно — уже все всё увидели. Кроме бешеной мыши, которая, собственно, и покалечила Боевого хомяка. Она, как раз, пропала. Не в кого было обвиняюще тыкать пальцем.
Доктор Верн с ухмылкой присоединилась к осуждающим меня.
— Там от кофе у опекуна Жужика несварение случилось, — как бы между прочим сказала она, — говорит, большей гадости в жизни не пила. Что будем делать?
— Опекуну активированного угля, — рявкнула директор, — Жужику свежую мышь и перевязку. И в ваших интересах, Катенька, чтобы опекун очень сильно поверила в то, что у удава сейчас период линьки. Клиника не может допустить отзыва о том, что здесь с пациентов заживо сдирают шкуру. И да. Без справки о том, что у вас нет психиатрических диагнозов, от работы вы отстраняетесь.
В отвратительном настроении, поплелась в свой кабинет. Опекун Боевого Хомяка орала где-то в директорском кабинете, возмущаясь. Я пыхтела за своим столом, молча, но злобно, прислушиваясь.
Да никто её не хотел отравить!
И наполнитель для пищевого принтера у нас нормальный!
Нет у нас тут криворуких бездельниц, которых набрали по объявлению!
Чтобы доказать это хотя бы самой себе, взяла стакан с кофе, который сиротливо стоял на столе, и отпила глоток. Сильно задумалась. И выплюнула жижу обратно.
Что за невезение! Я же этот код с закрытыми глазами набрать могу!
А надо было с открытыми. Тогда бы не получила бы на выходе из принтера выдержку из кайенского перца с запахом кофе...
Как ни крути, виновата. Кофе приготовила откровенно мерзкий. Удава полосовала когтями точно не я, а футуристический Пухлик. Однако, если буду настаивать на своём и описывать неоновые светящиеся глаза зверушки, с меня не просто справку потребуют. А полноценно в психушке закроют.
Глубоко вздохнув, придвинула к себе планшеты с картами пациентов и журналы. Вот от документов меня как раз никто не отстранял. Будет время до конца рабочего дня заполнить то, до чего руки не доходили последнюю неделю.
Однако сосредоточиться получилось слабо. Хотелось плакать и к маме. Чтобы она напечатала мне свою фирменную пиццу. Заодно болвана-братца попробую отговорить от карьеры психолога. Впервые позавидовала врачам. Их хоть и держат в чёрном теле, но берегут, терпят все выкидоны в сторону пациентов и их опекунов. Кто ещё будет вкалывать, буквально, за миску супа?
Даже чуточку всхлипнула. Это был максимум той истерики, которую могла себе позволить.
— Особо ценных специалистов прячут в кладовках?
Мужской голос, тихо прошелестевший совсем рядом, заставил вскрикнуть.
Незнакомец ещё не знал, что меня нельзя пугать. Это правило выучил мой братец, едва он подрос и попытался устроить мне парочку шалостей-пугалок. Получив от испуганно-агрессивной меня по голове попавшимся под руку тяжёлым предметом, Вадик быстро отучился делать мне гадости.
Вот и парень, пробравшийся ко мне в кабинет незаметно, огрёб целой стопкой планшетов от истеричного психолога, у которого утро явно не задалось. Это была явно не та помощь, которую он рассчитывал получить.
