Когда играют на музыкальном инструменте, он работает только в том случае, если удается настроить его на звучания души. В противном случае игра не получается, а игреца прогоняют. Хорошим музыкантом удается стать лишь тому, кто может извлекать свою душу и на время игры вкладывать ее прямо в корпус инструмента. Вот тогда, от движений его рук или пальцев рождается игра, которую мы зовем музыкой…
Опять движение!
Но это движение как-то уж очень прямо связано с душой. Очень похоже, что отгадка прячется там, где душа и движение едины…
В связи с этим мне кажется важным пример, который приводит словарь Ушакова в отношении игры: Дети думают только об игре, забывая об уроках. И вслед за ним четвертое, не слишком удачное с языковедческой точки зрения, значение слова игра:
«4. В древней Греции – празднества, происходившие через определенные промежутки лет и состоявшие главным образом в спортивных состязаниях. Олимпийские игры. Коринфские игры».
На время Олимпийских игр дети, которыми были древние греки, забывали не только об уроках, но и о войнах. Военные действия прекращались ради игр, и греки с не меньшим азартом болели за своих на стадионах, чем на театре военных действий. Игра оказывалась всепроникающей, она была сутью любых состязаний, даже если приходилось жертвовать жизнью тел.
Это невозможно, если играют тела. Это очевидная связь души с движением.
Но не просто с движением. То, что движение должно быть охотным, несущим наслаждение, очевидно. Но вот еще подсказка:
«5. Манера, способ играть. У этого музыканта хорошая игра».
Это не манера и не способ, языковед не разглядел главное. Это виртуозность, иначе – искусность в движениях, создающая такой рисунок движений, который другим не удается ни повторить, ни превзойти.
И мы все прекрасно знаем, что сначала спортсмены рвутся к призовым местам. Но когда быть одним из лучших становится привычным, они начинают соревноваться не в том, кто победит, а в том, кто лучше. И так же воины.
Мастерство становится самоценным. Убить может и кирпич, упавший с крыши. Для победы часто искусность не нужна, достаточно силы и молодости. Но вот для мастерства надо не просто поработать над собой, надо обладать даром. Дар вызывает восхищение. А это значит, что ты – избранник богов, по крайней мере, отмечен ими.
Игра во все эпохи была дверью в божественный мир. Игра определяла жребий человеческий, его судьбу и долю. Именно потому, что в игре надо идти далеко за меру и достаточность для выживания. Игра не имеет целей в этом мире, поэтому она позволяет развивать мастерство до бесконечности. Ее цели, в отличие от дел и труда, там, откуда наши души.
Поэтому игра – это пространство безмерных возможностей для совершенствования. И никто так часто не взывает к богам, как игрок, достигший пика и ждущий, что ему выпадет из руки, раздающей судьбы… Только такой человек, стоящий на грани полного разорения, имеет возможность понять, что игра шире стола, за которым он сидит, и шире поля, по которому бегает. Она – вся наша жизнь.
И потому играть можно и без игрушек. Все, что происходит с нами, – часть игры, в которую мы вписали себя, воплотившись. И как бы она ни шла, надо не выиграть и не проиграть. Надо понять, что это за игра и зачем ты в ней. Надо подняться над игрой, потому что пока ты играешь, ты проиграл.
На этом глубинном понимании всеобщности игры и строятся психологические игры.
