Психология Новой Эры. Феномен Индиго - страница 26

– растущее число разводов (72% суицидов приходится на детей, чьи родители разведены или живут отдельно друг от друга);

– частая перемена местожительства семьи (более 75% случаев – это молодые люди, которых оторвали от родных мест);

также социальными причинами:

– употребление наркотиков и алкоголя (1/3 – жертвы интоксикации);

– погоня за школьными успехами (большая часть случаев связана с разочарованиями и неудачами в школе);

– страхами перед будущим;

– страхом перед войной.^>7

В более старшем возрасте человек как‑то остепеняется, теряя свой пыл, присущий первым двум периодам, и более трезво и холодно смотрит на мир. Но и в этом возрасте возможны самоубийства. На это могут толкнуть неприятности в обществе, семейные неурядицы, в частности, измена близкого человека. Возможна и другая причина – тяжелая болезнь или чувство собственной никчемности и комплексы вины и неполноценности. Первое и второе чаще подходит к более преклонному возрасту, тогда как последнее – к более молодому. Да и, в конце концов, потеря смысла жизни может выглядеть как угодно – всё зависит от того, кто, в чём видит этот смысл. Безденежье может толкнуть на роковой шаг того, для кого вся жизнь сводится к богатству; несчастная любовь может стать причиной суицида в том случае, если влюбленный не мыслит будущего без любимой; а женщина, убежденная, что ее предназначение ‑ только в материнстве, может покончить с собой из‑за обнаруженного бесплодия… Хотя, конечно, в любом из подобных случаев можно найти другой, более конструктивный выход. Старики же уходят из жизни, если вдруг понимают, что всю свою жизнь они прожили напрасно. Да, если пожилой человек уверен, что сделал на своём пути, хоть что‑то значимое (хотя бы для себя самого), тогда он начинает любить жизнь. А вот те, кто убеждается, что всё их существование прошло впустую, могут пойти на суицид и в преклонном возрасте.

Но основная часть суицидов – это не что иное, как попытка вести диалог: только, разумеется, вот таким своеобразным и совершенно непригодным для этого методом. Большинство самоубийц, как правило, хотели вовсе не умереть – а только достучаться до кого‑то, обратить внимание на свои проблемы, позвать на помощь. Это явление психиатры часто называют демонстративным суицидом.

Очень часто психологам и психиатрам приходится сталкиваться с родительскими жалобами на «неуправляемость» детей и подростков: мол, на уроках шалит, разбил стекло, нахамил учительнице, избил товарища… Просят проверить, всё ли у ребенка в порядке с психикой. Начинают (это, конечно, самые «умные») давать ему успокоительные препараты… А на самом деле всё гораздо проще: даже совсем маленький малыш, когда ему необходимо родительское внимание, может что‑то сломать, разбить, любым способом нашкодить. И тогда взрослые пусть отшлепают, пусть обругают – но зато и увидят, что у них есть ребёнок! И как это ни цинично и ни страшно, иной раз детские и подростковые суициды происходят по той же причине: ребёнок уходит из жизни с мыслью: мол, наконец‑то вы обратите внимание на то, что я есть. Вернее, был…

Конечно, демонстративный суицид иногда проявляется и как способ своеобразного шантажа (чаще со стороны именно слабых людей, у которых просто нет других способов воздействия, например при деспотизме со стороны родителей). Мол, «сделай то‑то и то‑то, или я что-то с собой сделаю…» И бич демонстративных самоубийц – роковая случайность: случайный порыв ветра – и не удержал равновесия на крыше, случайно затянулась петля, случайно оказался скользким подоконник… А они‑то хотели только попугать! Оглашая свои намерения, пусть даже декларативные, они притягивают их реализацию, в виде «случайностей». Можно, конечно, добиться своего другими способами. Но беда практически всех суицидентов в том, что они точно также глухи к окружающим, как окружающие к ним. Они зацикливаются на своих, часто параноидальных саморазрушительных установках, поэтому‑то чаще всего и не получается конструктивного диалога.