Психотея - страница 4

2) Основываясь на истории Эдипа, Зигмунд Фрейд назвал «эдиповым комплексом» одну из наиболее частых причин патологии мужской сексуальности. Под эдиповым комплексом понимается такое психологическое поведение, при котором субъект мужского пола видит в матери объект сексуального желания, а в отце – соперника. Мальчик представляет себя кастрированным, перестает проявляться в семье как мужчина, поскольку боится, что отец примет его за соперника в отношении женщины и лишит пениса.

Ортодоксальный психоанализ говорит, что эдипов комплекс присущ всем мужчинам и что они в скрытом виде сохраняют радикальную любовь к первой и единственной женщине. Преодоление комплекса ведет к достижению зрелости.

3) Когда Эдип находится в одном шаге от истины, но все еще исполнен сомнения, неожиданно вмешивается Иокаста*: «Отныне страхом не терзай души».

Эдип:

Иокаста:

Но Эдип близок к открытию тайны своего рождения.

Иокаста:

Эдип:

Иокаста:

Эдип:

Иокаста:

Эдип:

Иокаста:

Из клинического случая: «Я принял решение пройти психотерапию. После смерти отца дела шли все хуже и хуже. Полгода я прожил взаперти с матерью… Как-то после консультации я увидел, что она взволнована: с пеной у рта мать кричала и проклинала меня, упрекая в бесчестии. Ночью мне снится сон: я стою в своей комнате перед телефоном и хочу набрать номер своего психотерапевта. Входит моя мать и затевает со мной яростную схватку, браня и проклиная меня за бесчестие, которым я покрыл имя покойного отца. Она пытается помешать мне набрать номер».

Так называемый эдипов комплекс управляется исключительно фигурой матери[2]. Для нее ярко выраженная зависимость сына становится компенсацией фрустрации, ведь ребенок выступает в качестве скрытого партнера, тайного союзника. Мать так управляет всем семейным контекстом, что не оставляет сыну выхода: либо она, либо смерть. Подобная тактика обеспечивает ей абсолютное первенство самозабвения. Мать лишает зависимого ребенка жизненности, и тот вынужден жить лишь для нее, вступая в паразитический симбиоз. Ребенок любит и ненавидит точно так же, как любит и ненавидит материнская фигура. Он не может и не умеет делать это по-другому, он совершает те же грехи, поскольку властное «Горе тебе, если ты заговоришь!» все время звучит внутри ребенка, неспособного к действию, так или иначе мотивированному его собственной эмоцией.

Подчиняясь материнскому диктату, ребенок подавляет свою жизненную инстинктивность. В результате диктата между сознательным «Я» и зоной чистых инстинктов образуется осадок, и у зависимого субъекта остается лишь ограниченная возможность совершать выбор, приемлемый для «Сверх-Я» определенного типа.

Когда ребенок становится старше и ищет в окружающем контексте того же незаслуженного первенства, что и в семье, он терпит поражение. Единственным спасением для него становится возвращение к фигуре взрослого-матери, которая пользуется этой ситуацией для укрепления своей власти. Еще более классическим, нежели материнская телесность, становится симбиотическое вхождение в государственные, анархические или религиозные организации.