Хотя бойцы в окопах и у орудий относились к двум любопытствующим совсем с другим настроением. А может быть, все нормально, если учесть, что Сергей изображал из себя польского журналиста, а Паша – израненного, забинтованного, истекающего кровью вояку. Он стонал на все вопросы, а порою рявкал сержантом на рядовых:
– Опять что-то натовское сломал, твою мать?!
Сергей же с польским акцентом спрашивал у вояк:
– Хирургию мобильную не видали? Куда же мне сдать раненого, истекающего кровью воина?
Какой-то наемник из европейской страны, должно быть, почувствовав соотечественника, спросил у Паши:
– Where are you from, countryman?
И тот ему ответил:
– From the pussy on skis.
Наемник надолго завис, осмысливая сказанное, а отходя, тихонько хрюкнул.
– Ты лучше стони, Павлик, а ереси не болтай.
– Не ссы, Серёга – прорвёмся или порвемся: третьего не дано. Мы приехали здесь деньгу срубить да местных героев ниже плинтуса опустить. Робких и вежливых никто не боится.
Порядка в блиндажах и окопах, как такового, не наблюдалось. Военный люд на чистоту жилого помещения абсолютно внимания не обращает. Не чистят между боями штатное свое оружие и стволы орудий не приводят в порядок – все по херу! Пускай дроны воюют, а бойцы будут прятаться. Такой настрой.
Однако всё-таки, что-то схожее с настоящей армией имеется. Степень боевой готовности войск выше, чем у территориальных батальонов. Милитаристический шовинизм и нацизм наблюдаются повсеместно.
А народ здесь разный. Набранные по призыву – ленивы и пугливы, норовят в плен сдаться или сбежать. Иностранные наемники невыносимо тупят и часто гибнут по этой причине. «Азовцы» и прочая профашистская нечисть являют рвение по всем направлениям – убивать, грабить, воровать. И только за родину умирать они не шибко охочи.
Наемники разные на фронте встречаются. И все меж собой, переняв у хохлов, называют американцев «пендосами». И не вышибить…
– Сука, ой… – в очередной раз хрипел Паша Семченко, держась за якобы простреленный бок, когда машину «польского корреспондента» остановил патруль в небольшом прифронтовом городке.
Сергей, суя документы им в руки, объяснял:
– Я польский журналист. А этого дорогой подобрал. Мне сказали, где-то ездит передвижной, типа, госпиталь – хочу сдать с рук на руки.
– Раненый – это морпех?
– Типа того.
Начальник патруля хмыкнул и покачал головой:
– Мобильного госпиталя здесь не видел. «Санитарки», бывает, приезжают.
В этот момент на фронтовой городок пошли москали в атаку – послышались крики и стрельба.
Патрульный предложил:
– Давай морпеха твоего занесем пока в подъезд – в машине сидеть опасно.
Так и сделали. Спрятались, переждали и попали в ловушку. Из дома шмальнули по наступавшим, и те принялись в ответ стрелять по окнам короткими очередями из автоматов.
Патрульные убежали на этажи. Сергей и Паша хоронились в подъезде, а потом перебрались в чью-то брошенную квартиру.
Пальба потихоньку начала стихать.
Сергею захотелось пить. Он пробрался на кухню и покрутил краны над раковиной. Они пошипели и выдали порцию грязно-коричневой жидкости, которую водой можно назвать с очень большой натяжкой. Пить это совершенно невозможно.
Открыл холодильник. Обнаружил две бутылки с этикеткой «Флуераш». Открыл, попробовал – вкусно и утоляет жажду. Одну тут же приговорил, вторую понес Паше. И тут оконное стекло разлетелось в дребезги, и в бок холодильника что-то с треском впечаталось.
