– Вот примерно так, – пробормотал Кащей, глядя на неподвижное тело.
– Ну хоть что-то ты по-человечески сделал, – ворчливо отозвался Шаман, с трудом распрямляясь. Он потрогал плечо, скривился и тоже посмотрел не распростертого незнакомца. – Дохлые твари, кто ж он такой? Всю защиту эта пакость пробила с одного удара.
– Да уж, – выдохнул Тооргандо. – Силен, бродяга. Это он в яйце у Паука прятался?
Маги переглянулись. К месту «сражения», прыгая через поваленные деревья, спешили вольды.
– Ну извините, – в пятисотый, наверное, раз попросил прощения Севилья.
– Да нечего тут извиняться, – прогудел со своего места Тронд, наливая в кружку что-то из походного котелка. – Держи вот.
Он передал кружку Севилье, замотанному во все тряпки, которые нашлись в походных сумках вольдов.
– Все равно, это из-за меня вам возвращаться приходится, – сокрушенно покачал головой Севилья, но кружку принял.
– Достал ты уже извиняться, – Кащей, чего-то колдующий над лежащим Шаманом, с трудом разогнулся. – Не скажу, что дело совсем уж житейское, но с каждым может случиться.
– Угу, только почему-то всегда со мной случается, – слабо отозвался попытавшийся приподняться Шаман. – Как-то мне этот могильник не прет.
Бледно-голубая гадость, шарахнувшая Шамана, оказалась штукой непростой. После исчезновения она действовать не перестала. Пораженный участок распух, покраснел и начал пульсировать. Кащею и, как ни странно, творцу-породителю Севилье тоже досталось, но не так сильно. Их состояние колебалось от «не здорово» до «хреновенько» и обратно, а вот Шаман слабел на глазах. В этих условиях о продолжении выхода говорить не приходилось, и Команда усиленным маршем двинулась назад. Ядовитый узор воздействию пока не поддавался, и теперь вся надежда была на изобретательность горячих голов Улитарта.
– Доля такая твоя, командирская, – Шаман доковылял до Тронда и тоже получил от него кружку.
Принюхался, отхлебнул и поднял удивленные глаза на глемма.
– Это что?
– Глемм-дош, – подошедший Теренс и не пытался прятать озабоченность. – Это уже как последнее средство. У него есть слабый эффект чистки линий хальер.
– Да уж наслышан-наслышан, – Кащей с удовольствием сделал еще глоток и с укоризной покачал головой. – Несли, и не сказали….
Теренс даже отвечать не стал. Рецепт глемм-доша хранился, как величайшая тайна. Производство было чрезвычайно мал’о. И, самое главное, торгаши глеммы, по общему мнению Клевера, за достойную плату способные уступить родную мать, сам глемм-дош не продавали. Никогда. Уже одно это делало эликсир легендарным, а если еще и поверить во все чудесные свойства, приписываемые ему….
– А мне? – подал голос страдающий Шаман.
– Вам, Ваше Магичество, нельзя, – хмуро отказал Теренс. – Что-то мне ваш фон хальер перестал нравиться.
Помимо прогностов, глеммы еще считались и лучшими лекарями Клевера, поэтому заключение Теренса можно было принимать, как окончательное.
– Нет в жизни счастья, – Шаман откинулся на ветки, служившие походной кроватью.
– Ты точно не можешь вспомнить, что у тебя там намешано было? – Теренс подошел к Севилье.
Тот еще больше вобрал голову в плечи, став похожим на черепаху.
– Нет, – замотал он головой. – Я же говорил, я вообще не понимаю, как у меня все вышло. Я просто хотел защититься.
– Да уж, – вздохнул Старший, – защитился.
Он посмотрел на Севилью, которого уже можно было собирать тряпкой, как разлитую воду, и смилостивился.
