Но даже если медикаменты прибудут, они тут же осядут под замком в комнате Совы и будут выдаваться в строго ограниченном количестве и лишь по мере необходимости, определяемой пожилой женщиной лично или непосредственно Главой.
– Идем! – резко командует Филин, мгновенно позабыв об усопшем, и первым устремляется к месту посадки катера Тюремщиков.
Все опрометью бросаются за ним.
Не спешу и не рвусь в первых рядах. Да, распределение «подарков» обычно происходит прямо на месте: по заслугам, по симпатиям, по самым жалостливым глазам. Но я не фаворитка Филина и просить не люблю (все-то со мной не так, как говорит Кайра). Да мне ничего и не нужно – на лето есть платье и сарафан, на осень – юбка и брюки, даже кофта есть. А до зимы далеко – не загадываю. Если доживу, что-нибудь придумаю.
На кладбище остаемся только я и Сова. У нее больная нога, и ей не угнаться за молодежью. Впрочем, лекарства ей отдадут и так.
Однако Тетерев не был мне близок, чтобы задерживаться у его могилы. Поэтому двигаюсь в ту же сторону, что и остальные. Сова тоже, но оступается, оседает на больную ногу.
– Давай помогу, – вовремя подхватываю женщину под локоть и не даю ее лицу встретиться с глиняной поверхностью планеты.
Сова переставляет клюку, восстанавливает равновесие и тут же сбрасывает мою руку. Смотрит зло, будто это я подставила ей подножку.
– Иди отсюда, – произносит сухо и отворачивается. Не хочет, чтобы у ее слабости были свидетели.
Слабость на Птицеферме не поощряется. Лично слышала как-то разговор Кайры и Чайки о том, что Филин уже давно «пустил бы старуху в расход», если бы она не умела варить самогон и зашивать раны. Мол, как найдется замена, Сову тут же «спишут». Учитывая то, что пожилых людей среди нас нет, охотно верю.
Поэтому помощь не навязываю и отступаю.
Уверена, Сова, хромая, поплетется следом только тогда, когда скроюсь из вида.
Не оборачиваюсь.
* * *
Место обычной посадки катера Тюремщиков располагается на возвышенности. Это практично: сверху хороший обзор и удобно стрелять вниз, если кто-то на свой страх и риск решит попытать удачу и приблизиться.
Но здесь все научены горьким опытом – столпились у подножия холма и ждут. Филин – в первых рядах. За ним – Ибис и Ворон, его главные помощники. Остальные – за их широкими спинами.
Пингвин пробрался вперед, притопывает от нетерпения. Наверное, тоже хочет одеяло. Или новую рубашку. В отличие от меня у него не меньше пяти комплектов одежды на каждый сезон. Пингвин – хороший работник, и Глава его поощряет.
Останавливаюсь позади всех и не высовываюсь, любуюсь катером. Все это время катер Тюремщиков – главное, что привлекает меня во время их визитов. Сегодня это серебристый остроносый красавец. Не знаю, откуда у меня такая тяга к летательным аппаратам, но душу бы продала за то, чтобы посидеть в кабине пилота.
Возле катера суетятся люди в черной форме и в шлемах – так всегда, мы не видим их лиц. Работает «погрузчик». Ящики с рудой поднимаются силовым полем в воздух и исчезают в грузовом отсеке катера. Один за другим, один за другим.
А на спуске с холма стоит человек с игольником, дуло направлено на нас. Он один, но много стрелков тут и не требуется: Тюремщик достаточно далеко, чтобы успеть среагировать прежде, чем кто-то из обитателей Птицефермы успеет приблизиться; если кто кинет камень – не долетит. Игольник, правда, тоже недалеко бьет, но ведь Тюремщики не стреляют, если не нарываться. Кто же станет убивать рабочую силу без надобности?
